Ален Безансон. Бедствие века. Реферат. Глава первая
Предуведомление к публикации, выходные данные книги, оглавление и вступительная статья автора содержится здесь
Глава 1. Физическое уничтожение
1.1. Шесть названий
1.2. Экспроприация
1.3. Выявление и собирание
1.4. Истребительные рейды
1.5. Лагеря и высылка
1.6. Истребление по приговорам
1.7. Голод
1.8. Имя и безымянность
Прежде чем сопоставлять коммунистов и нацистов, следует произнести шесть слов: Освенцим, Белжец, Хелмно, Майданек, Собибор, Треблинка. Это – шесть центров уничтожения евреев в "промышленных масштабах". Типичная последовательность действий была такова: этап; селекция на выходе из вагонов; татуировка; немедленная отправка женщин, детей и нетрудоспособных в газовые камеры или могильные рвы.
В коммунистическом мире такой последовательности, насколько известно, не было. Эта последовательность образует некую точку отсчета, предел любых прежде существовавших мерок, своего рода абсолютный нуль злодеяний. Поэтому физическое уничтожение, производившееся коммунистическим строем, можно попытаться оценить, отталкиваясь отсюда.
Рауль Хилберг написал отлично документированный, тщательно выверенный научный труд "Уничтожение евреев Европы" (Hilberg, Raul. The Destruction of the European Jews/ Revised and definitive ed., 1985). Ему так же, как и Примо Леви, было трудно найти издателя. До настоящего времени не существует такого же подробного и надежного труда о коммунистической системе уничтожения. Общий план дальнейшего изложения заимствован у Хилберга.
По Хилбергу уничтожение евреев производилось в пять этапов: экспроприация, выявление и собирание, истребительные рейды, депортация (отправка в лагеря), центры массового уничтожения.
Коммунистическая система включает четыре первых этапа (хотя и с вариациями). В ней отсутствует пятый этап нацистской системы, но добавлены два своих: смертные приговоры и голод.
Это – первая мера коммунистической власти. Одна из основополагающих идей коммунизма состоит в том, что частная собственность есть корень социального зла. Стало быть, немедленно после прихода к власти производится экспроприация "средств производства". Но этого не достаточно – надо вырвать с корнем из народного сознания саму идею собственности и полностью подчинить людей новой власти. Именно из этого логически вытекает экспроприация жилищ, банковских счетов, скота, урожая, земли. В конце концов у людей не остается ничего, кроме одежды и мебели.
В коммунистических странах всегда остается слой богатых и даже очень богатых людей. Но про них нельзя сказать, чтобы они были "собственниками". Это либо подпольные обладатели благ (преступники или предприниматели, которых коммунистическое сознание не различает), либо привилегированные члены общества ("номенклатура"), имеющие льготы в награду за политическую благонадежность, или как символ места, занимаемого в системе и его текущей важности.
Право в такой системе исчезает, так как идея права неразрывно связана с частной собственностью. Остается "юридическое оформление" решений партии или диктатора.
Слежка и выявление при коммунистическом режиме не таковы, как при нацистском. Для нацизма само физическое существование каждого еврея есть своего рода индивидуальный очаг заразы. Евреев (цыган, умственно отсталых и иных неполноценных в терминах нацизма) нужно было выискивать во всех уголках, где они могли таиться. На выполнение этой задачи режим тратил силы, выделял деньги и кадры.
Перед коммунизмом вставала задача несопоставимо большего размаха. У системы не было ни строго определения этой задачи, ни ясных очертаний. В задачу входила "ликвидация врагов социализма", "врагов народа".
Вначале речь шла об уничтожении врагов, обозначенных заранее: богатых, "буржуев", "помещиков и фабрикантов", зажиточных крестьян, священников и т.п.
Затем наступал черед тех, кто мог бы питать враждебные чувства. Такие могли быть обнаружены везде – и среди "пролетариата", и среди "крестьян-середняков", и даже "бедняков", и среди "трудовой интеллигенции". Их находили и в армии, и в партии, и в самих карательных органах – везде.
Тайные враги не обладают характерными чертами, видимыми простым глазом. У них нет физических особенностей вроде обрезания, они не принадлежат ни к какой четко выделенной общности, к племени. Их нужно опознать, ("выявить"), проявляя "революционное чутье", объявить (указать на них народу-зрителю), заставить признаться в тайных помыслах и подрывных замыслах и "ликвидировать".
Этот труд гораздо более масштабный, чем у нацистов, к тому же непрекращающийся в принципе. Вот почему личный состав полицейски-репрессивных органов при коммунистическом строе гораздо больше, чем при нацистском. Там ставилась задача "всего лишь" обнаружить членов этнической группы и собрать их в отведенные для них места. Для решения задач гестапо было достаточно нескольких тысяч человек – в КГБ их было около пятисот тысяч. В Восточной Германии (ГДР) "штази" насчитывала больше сотрудников, чем гестапо во всей Германии.
По данным Р.Хилберга, хватило двух лет (1941-1942), чтобы "окончательное решение" еврейского вопроса было осуществлено примерно на 60%.
Задача советских органов не имела конца. С ноября 1917 и до последнего дня им приходилось учитывать, сортировать, регистрировать, вести расследования и неустанно следить за всем населением.
Не менее четверти погибших евреев, по данным Хилберга, были убиты специальными подразделениями – "айнзац-группами" и "зондер-командами", которые шли следом за линией фронта и производили казни на месте, чаще всего расстреливая из пулеметов. Иногда этим же занимались подразделения вермахта.
Истребительные рейды широко практиковались коммунистическими режимами. Завоевание Красной Армией Украины, Кавказа, Сибири, Средней Азии сопровождалось убийствами под открытым небом. Они были массовыми и систематическими во время крестьянской войны, начавшейся в 1919 году и продолжавшейся до начала нэпа в 1921. Против крестьян, которых экспроприировали и морили голодом, против казаков (почти полностью ликвидированных, как особая этническая и культурная общность) Красная Армия использовала танки и отравляющие газы. В книге Владимира Зазубрина "Чекист" (1923) описаны операции местной ЧК: грузовики, на которых привозят людей на расстрел, серийные, безликие казни выстрелом в затылок в подвале, вывоз трупов и опять вереницы грузовиков. Массовые расстрелы под открытым небом возобновились во время коллективизации, а в ходе "великой чистки" тридцатых использовались автомашины "душегубки". В Китае массовые казни под открытым небом проводились в течение двух первых лет после захвата власти коммунистами и возобновлялись в эпоху "большого скачка" и "культурной революции". В Эфиопии, Корее, Вьетнаме также проходили подобные казни.
В Камбодже они были особенно массовыми. Убийства за неимением современного оружия производились ножами, мотыгами, молотами, дубинками. Палачами, обретавшими навыки в пыточном ремесле, часто были дети – "красные кхмеры" давали им образование. Сегодня там вскрывают массовые захоронения.
Система трудовых лагерей была изобретена и получила свое развитие при советском строе. Нацизм лишь перенял ее. Слово "лагерь" почти одинаково звучит по-русски и по-немецки. Первые лагеря были открыты в Советской России в июне 1918 г., спустя каких-нибудь полгода после захвата Лениными и его партией власти.
Советская система лагерей, ссылки и высылки была куда более сложным явлением, чем аналогичная нацистская система Германии. В Германии были (хотя не были оформлены) различия между лагерями со сравнительно низкой смертностью (Дахау) и лагерями с такой высокой смертностью (Дора), что она почти достигает уровня массового уничтожения. В СССР гамма была более широкой, а категории – более четкими. Можно различить три основных категории.
(а). Первая – высылка целых народов: крымских татар, чеченцев, поволжских немцев и т.д., или целых социальных групп (например, 10 млн. "кулаков"). На этап (вследствие географии перевозка в эшелонах занимала куда больше времени, чем в Германии) и первый год высылки (в среднеазиатскую полупустыню или сибирскую тундру или тайгу) приходится пик смертности, которая при высылке оценивается на уровне 50-ти процентов высланных.
(б). Вторая категория – "исправительно-трудовые" лагеря. Огромная административно-хозяйственная конструкция ГУЛАГа обрела свою классическую форму в 30-е годы. ГУЛАГ управлял значительной долей рабочей силы страны (до 11% по некоторым оценкам). Обширная литература дает описание, напоминающее нацистский трудовой лагерь. Побудка, поверка, рабочая бригада, норма выработки, ей соответствующий паек, голод, избиения, пытки, казни – день Шаламова на Колыме проходит так же, как день Леви в Освенциме. Совпадают даже конкретные детали: всеобщее воровство, "каждый за себя", физическое истощение, медленная или быстрая нравственная деградация, те же бараки, те же нары, тот же сон и те же сны. "Доходяга" советского лагеря есть и в нацистском, только там он называется "мусульманином" – человек прекращает сопротивление, он дошел до предела и ждет смерти.
Некоторые вариации объясняются организационной культурой и климатом. В Освенциме побудка подавалась колоколом, на Колыме – рельсом. Мертвецов Колымы не жгли в крематориях. Зимой их складывали штабелями в ожидании, когда можно будет рыть могильные рвы. В архипелаге лагерей северо-востока Сибири к отчаянью заточения добавлялся ужас, наводимый холодом, унылой природой и бесконечными просторами, отделяющими зэка от населенной людьми "большой земли". В некоторых лагерях смертность доходила до 30-40 процентов в год – учитывая длительность сроков и долголетие советского режима это приближается к массовому уничтожению, хотя здесь нет не оставляющего никой надежды неизбежного уничтожения, как в Треблинке.
(в). Третья категория: вокруг ГУЛАГа простирается зона каторжного труда и поднадзорного жительства. Рабочая сила используется на "великих стройках", строятся плотины, каналы, секретные военные сооружения и объекты. Очертания этой категории расплывчаты: в конечном счете, при коммунистическом строе свободой не пользуется никто. Потому-то, отвечая на вопрос, сколько в СССР политзаключенных, Владимир Буковский полушутя отвечает: "270 миллионов", называя численность населения Советского Союза.
Лагеря были почти везде, где воцарялся коммунизм. В Румынии на стройке канала "Дунай–Черное море" погибли 200 тыс. человек, практически вся элита румынского общества. О вьетнамских и китайских лагерях ("Лаогай") сведения доходят обрывочно. Бывший советский зэк рассказывал автору реферируемой книги: заключенный "Лаогая", которому удалось бежать в Сибирь, попал в лагерь, где сидел рассказчик, и считал, что оказался в раю! И действительно, в ГУЛАГ посылали на определенный срок, в то время как в Китае он сидел без срока и выход на волю зависел от "морального перевоспитания" (лагерь рассматривался как "школа"). В советском лагере вечером разводят по баракам – в Китае же заключенный остается на своем рабочем месте, на цепи. От немногочисленных сведений о лагерях в Северной Корее волосы встают дыбом. А ведь эти лагеря и сегодня работают с прежним размахом.
1.6. Истребление по приговорам
Два типа смертной казни используются регулярно при коммунизме лишь время от времени при нацизме, и первый из них – смертная казнь по приговору.
Нацизм не применял ее к евреям: с его точки зрения, они не принадлежали к роду человеческому и, стало быть, не подлежали никакому "правосудию". Приговоры – это было для оппозиционеров, участников сопротивления, партизан. Им предшествовало пусть приблизительное, но реалистическое расследование фактов.
Смертная казнь при коммунизме в принципе должна вытекать из судебного расследования, чтобы "народ" мог опознать и осудить явного или тайного врага. Поэтому казни, вначале бессудные, приобретают судебную форму (по мере того, как совершенствуется прокуратура). В эпоху, начавшуюся в 1934 году и называемую "большим террором", признания стремились исторгнуть всеми средствами, причем самым распространенным средством были пытки.
Для этого периода характерны аресты по спущенному сверху плану и следующий из этого факт – обвинения не имеют к обвиняемым (да и вообще к чему бы то ни было) никакого отношения. Отсюда – тот мучительный страх, который охватил всю страну. Отсюда же ощущение кошмара и безумия – так арестовывались люди случайные и даже искренне преданные партии и Сталину. Людям не удавалось проникнуть в логику мясорубки. Они ждали ареста, так видели, как беззвучно исчезают их соседи и коллеги. Ожидание с заготовленным узелком машины во дворе или шагов на лестнице – этот период прошли практически все европейские и все азиатские коммунистические страны. Есть основания считать, что вдохновителем большого террора был Гитлер. В "ночь длинных ножей" (1934) в ходе молниеносной чистки национал-социалистической партии погибло около 800 человек. Сталин умножил это число более чем в тысячу раз.
Голод в отличие от вечного дефицита – это "привидение, которое возвращается" на протяжении всей истории коммунистических режимов. Голод мы видели в СССР, КНР, Эфиопии, Северной Корее.
Голод – почти всегда следствие коммунистической политики. Ее необходимым элементом является стремление поставить под контроль всех подданных. Коммунисты не могут допустить, чтобы крестьяне имели возможность организоваться стихийно, т.е. в стороне от власти. Экспроприируя крестьян, они насильственно помещают их в колхозы, народные коммуны и т.п., тем самым неминуемо вызывая продовольственный кризис. Нельзя сказать, что власть прямо планирует голод – она согласна платить эту цену за достижение своих политических и идеологических целей. В Казахстане, например, население вымерло от голода наполовину.
Тем не менее, известны случаи, когда голод был задуман и организован с ясной целью – уничтожение людей. Так было на Украине в 1932-1933 гг. Целью было не покончить с сопротивлением крестьянства, ибо коллективизация его уже подавила, а прекратить национальное существование украинского народа. Говоря об Украине тех лет, справедливо употребить термин "геноцид".
Допущенный как средство или задуманный как цель, голод был самым смертоносным способом коммунистического уничтожения людей. На него приходится больше половины жертв советской системы и, может быть, три четверти – китайской.
Число евреев, уничтоженных нацизмом, известно с точностью, которая постоянно корректируется исследованиями и благочестивой еврейской памятью. Существуют справочники, указывающие численность каждого эшелона, даты их отправки. Имена тщательно учитываются и сохраняются. Что же до числа людей, уничтоженных коммунизмом, то разрыв в оценках достигает десятков миллионов. В "Черной книге коммунизма" принята оценка между 85-ью и ста миллионами.
Эта ужасающая амплитуда, в рамках которой одни, уничтоженные как скот, чтятся как люди, а другие, нашедшие более человеческую смерть (признанные все-таки "врагами народа"), забыты, как скот – эта амплитуда основана не только на благочестивости одной и нечестивости другой памяти.
Она основана на невозможности или прямом запрете исследований почти на всей территории, находившейся или еще остающейся под коммунистическим господством. Кроме того, проявляя исключительное внимание к памяти о нацизме, все склонны забыть о коммунизме. Наконец, эта зловещая амплитуда связана с природой того и другого строя. Нацизм действует при посредстве строго определенных, административно разграниченных категорий, сменяющих друг друга (инвалиды накануне войны, евреи, цыгане и т.п.). Коммунизм применяет неопределенно-временное, случайное выхватывание жертв, которое может объять все подчиненное ему население.
* * *
Способ уничтожения – не критерий оценки. Нужно устоять перед склонностью рассматривать одну гибель как по существу более жуткую, чем другую: ни одно из них невозможно посмотреть вблизи. Никто не узнает, что испытывал тот или иной ребенок, вдыхая "циклон Б" или умирая от голода в украинской хате. Людей убивали вне рамок всякого правосудия, и поэтому следует сказать, что все они – и те и другие – погибли ужасающе, ибо были невиновны. Когда существует правосудие, можно вообразить, что один способ казни почетнее другого – например, отсечение головы почетнее, чем повешение.
Но уничтожения нашего века чужды "идее чести". Поэтому классифицировать муки – невозможно и неприлично.