Предуведомление

Юбилеи этого года включают в себя не только 200-летие 18-го брюмера, но и более близкие, прозаические и, в какой-то мере, более поучительные годовщины.

Живущим политикой кажется, что кроме политики ничего и нет. Живущие экономикой считают иначе. Важно не пропустить момент, когда политика, слившись с экономикой, начинают угрожать повседневности. Частенько бывало, что и циники, планировавшие половить рыбу в мутной воде, и романтики, распевавшие гимны грядущим штормам, обнаруживали, удивленно вмерзая в ледяную глыбу, изменение агрегатного состояния вещества, или даже полное исчезновение всякой влаги вообще.

В отличие от вдоль и поперек изученной эпохи французской революции и наполеоновских войн, в XX веке, про который не устану удивляться, как это он через год с небольшим станет "прошлым веком", до того это странно, так вот, в XX веке многие принципиально важные события скрыты или замаскированы под что-то другое.

Есть такая сказка. Жил-был нехороший рынок. Задумал однажды этот рынок людей погубить, голодом-холодом заморить. И начал было свое черное дело, да тут выскочил боец-удалец, рынок приручил, государственный хомут ему одел, сделал его послушным, детишкам на радость, старикам на утешение.

Эта сказка, почти без изменений, вполне в духе теорий о едином для всех культур наборе сюжетов, рассказывается повсеместно. Сказка одна и та же, хотя герои и конкретика разные. Тут тебе и наш усатый мужикоборец, защитивший наших дедов и родителей от стихии, страшно подумать, нерегулируемого рынка продовольствия. Тут и страстный немецкий реформатор, будто бы сказавший "дайте мне на 12 лет Германию и вы не узнаете ее", поставивший в приоритет экономической программы борьбу с безработицей и контроль над ценами (и ведь все сбылось – через 12 в Германии – ни цен, ни безработных). Здесь же английские экспериментаторы, завалившие золотой стандарт ("в целях предотвращения панических слухов о банкротстве Банка Англии временно приостановить обменные операции фунта стерлингов на золото"). В этом же ряду и американский президент нового типа, дальновидный политик, большой друг Советского Союза.

70-летие этой сказки мы отмечаем сегодня. В ноябре 1929 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), положивший начало политике Великого перелома. В ноябре 1929 года в США была продолжена экономическая политика, затянувшая расчистку завалов, сформированных бумом 20-х годов, на период продолжительностью более 10-ти лет. Причем, про усатого и его мужикоборство нашу общественность и политиков все же терзают смутные сомнения, так ли уж нужно было изводить продуктивный класс, а по вопросу, добавляют ли миллионы смертей к народному богатству или вычитают из него, идет интенсивная научная дискуссия. Что до его американского коллеги, тут разногласий нет – от мала до велика, все считают его спасителем страны от разрушительной стихии рынка.

1. Экономика должна быть экономной

"Экономика должна быть экономной, практика практичной быть должна, том речей, наверно, будет томным, и, конечно, странною страна!" написал мой покойный друг Дима Чаусов больше двадцати лет назад, откликаясь на изыски брежневских спичрайтеров, расшалившихся ввиду немощи и болезней начальства. Кто не помнит, про экономику это был такой пассаж в речи Брежнева, генсека компартии, первого лица СССР.

Эту истину, про экономику, не знали проектировщики американского экономического чуда 20-х годов. Roaring twenties, или грохочущие 20-е, джаз, Великий Гэтсби, автомобиль, самолет, невиданный прогресс телекоммуникаций, международная задолженность и бесконечные переговоры по ее реструктуризации, инженерный пафос эпохи. "Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству".

Двадцатые годы начались, как им и положено, в 1919 году. В начале года первый герой нашей истории (и истинный творец политики, которая будет украдена у него его преемником и получит название "Нового курса" ) Герберт Гувер (Herbert Hoover) получил назначение – президент Вильсон (Woodrow Wilson) отправил его в Европу, распределять американские кредиты и покупаемое на эти кредиты продовольствие, назначив главой American Relief. Первые 150 тыс. тонн поступили в Европу уже в январе, задолженность Британии и континентальной Европы получила новый, уже послевоенный импульс, экспорт США к марту достиг астрономических 400 млн. долларов. Гувер летал по странам, распределял кредиты и квоты, координировал гуманитарную помощь.

В 1919 году он вернулся в Соединенные Штаты, полный энтузиазма: политические механизмы эффективно заменяли рыночные, ключевое слово эпохи: "реконструкция", ключевое действие – координация.

В конце 1919 года он организует конференцию банкиров, влиятельных государственных чиновников, ученых-экономистов. Конференция с перерывами работает почти год, выдав в конце 1920 г. рекомендации, суть которых сводится к необходимости замены "стихийного" ценообразования договорным. Суть этой суеты – нежелание расставаться с высокими ценами военного времени (поставщики), стремление сохранить влияние созданных во время войны ведомств (чиновники), восторг от попадания в сферы большой политики (профсоюзные лидеры).

В марте 1921 года президент Гардинг (Warren G.Harding) назначил Гувера министром торговли (это усилиями Гувера пост Secretary of Commerce был таким сделан могущественным, много более сильным, чем наш министр экономики, в частности за счет курирования вопросов внешней торговли).

Спад 1920-1921 годов подвиг Гувера на первые шаги и заявления, которые он потом будет повторять с последовательностью испорченного автомата. Создается как добровольная общественная организации "Комитет по безработице" c отделениями в каждом штате, изучается возможность развернуть общественные работы, крупным компаниям жестким тоном велено развернуть строительство и реконструкцию мощностей и они, ну чисто Рэм Иваныч, когда с очередной придурью начинают приставать, весело рапортуют, что вовсю развернули (Standard Oil of New Jersey – программа консервации рабочих мест для пожилых, реконструкция и ремонт, US Steel – 10 млн. на ремонтные работы немедленно после окончания конференции).

Так, а что у нас там по зерну? А по зерну у нас падение цен, естественное после войны. Но пережить этот факт не просто, и вот, War Finance Corporation преобразуется в Foreign Trade Financial Corp. с уставняком в 100 млн., перешедшим из неизрасходованных фондов WFC. На мой взгляд, более важной был подрыв свободного ценообразования на зерно: атака на зерновые биржи, кампания против коротких продаж зерновых форвардов и взятие под конторль всех биржевых площадок страны в августе 1921 года. Но в этот раз, как мы увидим ниже, они опоздали.

Осенью 1921 года собралась очередная влиятельная тусовка. 300 человек обсуждали безработицу. Договорились до необходимости создания Federal Labor Reserve, который бы, по аналогии с Federal Reserve, гонял рабсилу по стране, откликаясь на заявки губернаторов штатов. Вроде бы химеры, пустые фантазии. Но эти фантазии были небесполезны для хладнокровных практиков: за 1921-22 годы размещение муниципальных облигаций, выпускаемых для финансирования чаемых общественных работ, выросло в 2 раза. Идея очень продуктивная, выкладываю ее здесь не без опаски: набрать в долг, чтобы платить зарплату за рытье указанных начальством ям, это в наших краях будет почище испанки. Инвестиционным-то посредникам радость какая...

Не обошлось без науки. Гувер нанял National Bureau of Economic Research для "проведения исследования, имеющего целью подтвердить фактами целесообразность регулирования госорганами бизнес-цикла". Работу курировал глава NBER, Уэсли Митчелл (Wesley Mitchell, откройте любой текстбук по истории экономической мысли, прочтете, что он – лидер и патриарх теории цикла, даже удивительно как удачно получилось: и тебе теоретик-классик, и прикладно неплохо вышло).

Личный стиль Гувера включал сочетание публичной демагогии о "добровольном сотрудничестве" государства и бизнеса с жестким реализмом. Параллельно со всеми этими уговорами, он инициирует разработку закона, делающего для штатов принятие программ общественных работ... обязательным. Нанят был опять Митчелл, показавший свою эффективность в поставке оплаченной из бюджета академической беспристрастности. Проект был разработан, вносился, дорабатывался, был многажды провален в сенате (там преобладали скептики с мест, которые, не вникая в суть, считали все это происками хитрых нью-йоркцев, вступивших с сговор с парнями из Белого дома).

Экономика, тем временем, ожила сама, как ей и положено. "Последняя нормальная депрессия", расчистка рынка, перераспределение труда, капитала и материалов по новым комбинациям, диктуемых изменением системы относительных цен заняла несколько месяцев: индекс физического объема продукции, снизившись с 89 в июле 1920 до 65 в июле 1921 года, начал расти и вышел на очередной максимум уже в апреле 1923, достигнув значения 103 (Federal Reserve Index of Production, 100 = cредняя за 24 месяца 1923-1925 гг.). Этот выход из депрессии ничем не отличался от выхода из всех предшествующих депрессий, имевших место в Америке, начиная с первой, 1819-го года. Экономика была экономной, лже-мудрецы, интриганы и коррупционеры просто не успели привести в действие свои заготовки. Как писал современник, не читавший Мизеса, а служивший в коммерческом банке, "this was primarily because of the very rapidly of the break of prices and general reajustment of costs"/Anderson, p.91/.