В Британии на неделе продолжали бушевать евро-страсти. Блейр, как всякий носитель раздвоенного социалистического сознания, раздвоен и в своих действиях. Одной рукой он бьется за британские интересы, рассылая угрожающие письма в Европейскую комиссию и в Финляндию, намекая на свое право вето в случае принятия все-европейского закона об уплате роялти художникам и другим авторам произведений искусства. Другой рукой он атакует английскую прессу, полную евроскептицизма. Он обвинил журналистов в том, что 80 процентов англичан не верят, что присоединение Британии к еврозоне, обещанное Блейром в 2000 году, принесет им пользу.

Эти самые роялти (процентные отчисления от выручки, идущие установленному законом получателю) предложены неуемными европейцами, точнее горячими финскими парнями. "Настал и наш час громко сказать свое слово!" – решили финские госчиновники, похоже тронувшиеся умом на почве председательства в ЕЭС. Предложение грозит уничтожить лондонский рынок антиквариата и предметов искусства, поскольку предполагает направлять отчисления от выручки авторам и их потомкам, если автора нет в живых. Перспектива отчислять потомкам Гольбейна-младшего, Моне, а главное, Пикассо, а также следующее за этим убытие сделок в Нью-Йорк или Швейцарию, привели в ярость знаменитые лондонские аукционные дома. На лондонский рынок – а это, между прочим, сделок на 2,2 млрд. фунтов стерлингов в год, – приходится семьдесят из каждых ста долларов, вырученных в Европе от продажи предметов искусства.

Может, кто-нибудь когда-нибудь напишет социалистически-человеческий толковый словарь. Там будет, например, словарная статья под названием "поддержим отечественного производителя". И, как и положено толковому словарю, будет дан истинный смысл штампа: "попытка лишить или искусственно ограничить всех жителей какой-либо страны в их праве выбирать более качественные или более дешевые товары, с одновременным перекладыванием на них бремени содержания неэффективных производств, производящих более дорогую и менее качественную продукцию".

Социалистическая речь вся битком набита такими штампами. Блейр, как всякий социалист, должен мыслить и говорить, обязательно используя именно эти, вполне определенные выражения. Поскольку в Европе его коллегами сейчас также являются социалисты, это не понижает, а повышает шансы быть понятым. Ни нелепость предлагаемого вмешательства (собственник продает свою собственность по цене, устраивающей и его, и покупателя, государство принуждает его отчислять часть выручки указанному госорганами лицу), ни вероятная утрата Лондоном славы мирового центра искусств, ни ущерб торговой марке исторических аукционистов, ни, наконец, потери европейцев, связанные с необходимостью летать в Нью-Йорк или Токио, где, к счастью, нет таких умников, все это не могло, конечно, разжалобить собратьев-регуляторов из Брюсселя. Аргументом Блейра стала возможная... потеря рабочих мест в аукционной промышленности! Партнеры по евросоциализму рефлекторно дергаются, не замечая идиотизма ситуации: ведь речь идет о "рабочих местах" (не могу без кавычек, всерьез, употреблять это словосочетание – понятно, что никаких таких "мест" на рынке не существует, а есть они только в казенных офисах, где надо не заработать, а потратить "выделенные средства", предварительно отобранные силой у участников рынка).

Кроме того, Блейр метал гром и молнии по адресу упрямых французов, не желающих открыть рынок для британской говядины. Упрямство французов известно не меньше их сыра и вина. Я даже могу понять ход их французских мыслей. Сняв свой нелепый запрет, они бы признают, тем самым, исключительно пропагандистский характер выдуманной проблемы бешенных коров. Это что-то вроде франко-бельгийской атаки на Кока-Колу этим летом. Тогда, после того как у нескольких бельгийских школьниц разболелись животы, был наложен запрет на реализацию продукции Кока-Колы в Бельгии и Франции. Был поднят жуткий шум в газетах, поразительно совпавшей с намерением американского гиганта купить бренд французской апельсиновой шипучки.

На этой неделе последовательные французы заблокировали попытку славнейшего нидерландского банка, ING, получить контроль над недавно пустившим акции в открытую продажу коммерческим банком – Credit Commercial de France (CCF). Возражения последовали со стороны управляющего Банка Франции, месье Жан-Клода Трише (Jean-Claude Trichet), одного из тех, кто вошел в short-list на номинацию наследника великого Камдессю. Ни дружественный характер take-over'а, ни тот факт, что ING уже является крупнейшим акционером CCF, владея чуть меньше, чем 20-ю процентами, ни даже увесистый оффер в 10 млрд.   евро не растопили сердце французского чиновника. ING, полагаю в воспитательных целях, не стал вступать в торговлю, а просто взял да и снял свой bid. Председатель совета директоров CCF, Шарль де Круассе (Charles de Croisset), выпустил заявление банка, в котором отмечалось, что "президент банка после консультаций с большинством членов совета директоров, выразил удивление решением ING отозвать заявку". Просто "Три мушкетера"! Вот чему всегда у европейцев можно поучиться, так это манерам.

А также искусству есть.

На этом фоне совсем мелким кажется очередной кризис итальянской многопартийно-коалиционной политической машины. Этот кризис, однако, может знаменовать очередной поворот маятника. На сей раз – направо.

Массимо Д'Алема, в недавнем прошлом коммунист, сохранивший, к тому же, партбилет, о чем он поведал озадаченным коллегам, когда принимал их 2 недели назад во Флоренции (думаю, Блейр с Клинтоном обзавидовались), поскользнулся на даже не банановой кожуре, а я бы сказал, на виноградной косточке: самая мелкая партия, формирующая его коалицию, демократические социалисты (6 мест из 630), храбро пропищала о своем желании отправить синьора Д' Алема в отставку. Вся шаткая итальянская парламентская конструкция зашаталась. Вот что бывает с упрямцами, игнорирующими теорему Эрроу! (превосходный логик и математик, доказавший невыполнимость неких важных аксиом, в совокупности обеспечивающих интуитивную правильность парламентского механизма, при числе партий, превышающем два, нобелевский лауреат по экономике, но экономист-то, на мой вкус, сомнительный). Опросы показали преимущество правой коалиции, правда небольшое. Пресса и общество разочарованно гудят: левый премьер "не тянет". Если дело так пойдет и дальше, внеочередные выборы могут состояться ранее назначенного конституционным судом на эту весну референдума по вопросу реформы избирательной системы.

Когда в прошлом году были салюты и торжества по поводу победоносного наступления социализма, я не был ни взволнован, ни испуган, считая, что это – не надолго. Мои ощущения скоротечности предсмертной социалистической судороги разделила попутчица, с которой мы коротали время в трансатлантическом рейсе ровно год назад. Пожилая баварская фрау, почтенная домохозяйка, летавшая на День благодарения проведать дочь, которую по итогам поездки решила забрать доучиваться домой в Мюнхен, говорила мне, демонстрируя поразительную политическую мудрость, что "и мы, немцы, и англичане, испытывали скорее культурную усталость от очень долгого правления правых. Но в политике нельзя выбирать между новым и старым, выбирать нужно между хорошим и плохим, между верным и неверным. Конечно, социалисты нигде не досидят до очередных выборов, надо только, чтобы они проявили себя во всей красе поскорей, люди все увидят, молодежь ведь не помнит, какой это был кошмар в 70-е годы". "Совершенно с вами согласен" – только и мог я сказать ей в ответ. Dass war etwas schreckliches!

В Германии отшумел и утих большой немецкий скандал.

С отставкой С.Е.О. (Chief Executive Officer – эквивалент нашего гендиректора или председателя правления), ушел с первых полос, а затем и вовсе растворился в информационном тумане скандал, связанный с государственной поддержкой одного из крупнейших германских банкротов (Philipp Holzmann, здоровенный общестроительный концерн).

Естественно, все было сделано в немецких традициях корпоративного управления, после тщательной подготовки, которую, тем не менее, венчало 7-часовое (!) заседание наблюдательного совета. Аналитики отмечают, что отставленный Генрих Биндер (Heinrich Binder, следую всегда поражавшей меня русской переводческой традиции коверкать немецкие имена собственные до полной неузнаваемости, по уму его имя – Хайнрих, или, если уж совсем точно, Хайнрихь), так вот, отставленный герр Биндер был, по простому говоря, съеден аппаратом.

Придя два года назад для исправления дел, он пытался превратить многопрофильный рыхлый, пронизанный личными связями концерн в нечто более соответствующее задачам выживания на остроконкурентном рынке строительных услуг. Биндер вскрыл ряд злоупотреблений, начал реструктурировать компанию, внедрять систему личной ответственности за финансовые и рыночные решения.

Менеджмент устроил ему пятый угол, что нетрудно в коллективистском немецком бизнесе. Не помогло даже то, что за спиной Биндера стоял Deutsche Bank (мой старый знакомый, когда уйду на пенсию, напишу мемуар, как я там проходил стажировку). Дело кончилось гигантской по нашим меркам (для Германии это деньги не такие большие, в качестве примера приведу объявленную на той неделе Deutsche Telekom'ом программу распродажи в порядке рационализации активов 34 тысяч объектов недвижимости – DM35 млрд, или $18,3 млрд), суммой в DM4,3 млрд ($2,26 млрд, или 2,2 миллиарда евро), которую федеральное правительство выделило на реструктуризацию задолженности разорившегося подрядчика.

Хотя после отставки Биндера представители концерна заверили публику в своей приверженности делу реформ, думаю, что сам факт спасения банкрота такой ценой вдохновит сотни других неэффективных производителей спокойно продолжать расходовать ресурсы, производя по завышенным ценам и с недолжным качеством не то, что требуется заказчикам.

Дело пойдет даже веселей, чем прежде. Менеджерам Holzmann'а простили их увлечение непрофильными операциями (торговля недвижимостью). Эта деятельность велась так лихо, что принесла владельцам компании убытки на DM2,4 млрд, что составляет почти 56 процентов правительственного спасительного пакета. Эти-то убытки и были, собственно, вскрыты уволенным Биндером.

Такой сигнал только слепой не услышит – убытки большой корпорации не являются личным делом ее менеджмента. Это было хорошо известно определенному типу банкротов, в том числе и нашим, так сказать, заслуженным банкротам республики, а теперь доведено до сведения всех на свете – скандал был шумный, с вовлечением европейских регулирующих инстанций.

А вот нашим финансовым правительственным переговорщикам надо быть, в свете такой европейской приверженности стандартам рыночной экономики, побойчей перед нажимом МВФ, чья звезда, похоже, закатилась под диван Ларри Саммерса.

Лоуренс, или, в соответствии с американской традицией называть взрослых детскими именами, Ларри Саммерс, выступил перед слушателями Лондонской школы экономики. Его речь была посвящена новой роли Международного валютного фонда (об МВФ см. на этом сайте выступление Бориса Львина в "Личных страничках друзей" и две справки-объективки в разделе "Разнообразные сведения").

Американцы, голосующие в МВФ 18-ти процентным пакетом голосов, хотели бы вместо кредитного института, каким сейчас является МВФ, видеть что-то вроде информационного агентства, собирающего и распространяющего информацию о глобальном финансовом рынке. Продолжение этой истории, еще не устаканившейся, комментарии и соображения – в следующих выпусках "От четверга до четверга". Здесь отмечу только, что главным, как говорят инвестиционные аналитики, value driver'ом американцев являются сейчас их внутренние дела. Вот и этот сдвиг в отношении к МВФ есть ответ на критику американской политики, раздающийся в адрес американского президента из американского конгресса.

Хотя, может быть, наоборот, это умный Ларри использовал предвыборный повод для осуществления своих давно вынашиваемых планов.

После долгого молчания прорезался Гвоздин.

Не понимающий, на каком свете он живет, этот мой приятель (с чьим творчеством можно ознакомиться на "Личных страницах друзей") стал свидетелем телевизионного дарения огромного тома экономической программы правого дела нашему премьеру-дзюдоисту. Отметив лихой хлопок по фолианту и энергичное сдвигание в сторону этого труда, и поразившись толщине вольюма, Гвоздин сходил в недра интернета и почитал дареный текст. Ссылку он мне не прислал, зато прислал свою злобную эпиграмму. Публикую ее здесь со смешанным чувством. Надо бы ее после выборов, но, как говорит другой мой друг, Геннадий Лебедев, страница которого также есть на этом сайте, то, что не сделано сегодня, не сделано никогда.

ЭПИГРАММА

НА ДАРЕНИЕ СЕРГЕЕМ КИРИЕНКО

ПРОГРАММЫ СПС

ВЛАДИМИРУ ПУТИНУ

(на мотив Тимура Кибирова)

Тяжела, многостранична, –
Памятник могильный в дар
Как Немцов, чуть истерична
Как Чубайс, она цинична
И нелепа, как Гайдар.

Чтобы никому не было обидно, расскажу следующую историю.

В минувший вторник, в середине дня, я оказался около площади Никитских ворот. Стараясь не попадать взглядом на чудовищную каменную беседку с фонтаном или, точнее, на скульптурное изображение беседки с бронзовыми карликовыми А.С. и Н.Н. внутри, увидел на доме номер 10 по Малой Никитской плакат со следующим призывом: "Юрий Михайлович, остановите разрушение этого дома!". На стене, с каждой стороны плаката, висело по городскому альпинисту. Городские альпинисты – это просто альпинисты, прошлой зимой в массовом порядке ставшие подрабатывать на скалывании сосулек и наледи с московских домов в центре города. Внизу задирала головы группа милиционеров. Рядом стоял бело-голубой милицейский "Форд". На противоположной стороне улицы, около церкви Большого Вознесения, стояли люди, по-видимому, жильцы дома. Я, как всякий московский зевака, немедленно направился к этим участникам акции – то ли подъема, то ли съема плаката.

Оказалось, как рассказали жильцы, что вплотную с домом мощно и громко возводится строение. Дом 10 дал трещину, фундамент его никто не проверял и не укреплял, жильцы нервничают – того и гляди без всякого гексагена рухнешь со всем имуществом. Вот, доводят до сведения. Я поинтересовался, кому принадлежит дом. Вопрос вызвал некоторое замешательство, сошлись на том, что он "муниципальный", то есть он не принадлежит никакому банку, или там оборонному предприятию, кооперативу или частному лицу. Раз так, рассудили жильцы, то и писать нужно хозяину. Хозяин, как учит нас русский язык, должен быть "расчетливым, рачительным, бережливым, прижимистым". Жильцами был выбран и метод, ибо "вышестоящего начальства" не имеется, а традиция велит в таких случаях бить на жалость. Действия милиционеров были осуждены (они зычными криками побуждали городских альпинистов быстрее снимать этот плакат-мольбу).

Я обратил внимание жильцов на противоречивость (а значит, всегда шаткость) их позиции: признавая хозяином недвижимости Лужкова, они без его разрешения вывесили на ней свое полотнище. После чего посоветовал им создать банк административной валюты, куда нужно было бы сложить все возможности индивидуального прямого давления и блата всех жильцов, их родственников и знакомых. После этого оставалось бы лишь продумать последовательность силовых акций, но совершенно другого уровня, чем этот несчастный плакат. И осуществить их. Пусть чья-то дочь лишится гарантии поступления в выбранный ВУЗ. "Знаете, не все так просто" – это сообщение должно дойти возможно более прямой дорогой до максимального количества членов семьи застройщика, никакой Лужков тут ни причем. Чьи-то зубы вдруг окажутся в очереди седьмыми, а были первыми. Чей-то племянник, обещанный к повышению, отправится вместо этого в командировку недели на две в город Липецк с заданием проинспектировать местный филиал. Именно господину из пятой палаты вдруг придут чинить унитаз, все разберут, а потом уйдут на более важный объект. Не заладится сборка итальянской кухни. Трейлер сломается прямо перед воротами дачи, так что не открыть ворот и не выехать. И так далее. В Москве ведь все цепочки короткие, даже особо напрягать фантазию не надо. И message будет услышан, замолчит техника, потянутся к дому 10 специалисты по укреплению фундаментов. И ресурсы возникнут, и время найдется. А плакат – ну что хамью плакат...

Так что правильно снимают. Нельзя на чужом имуществе свои плакаты развешивать. Если я к вам домой приду и начну у вас в квартире свои плакаты развешивать, вы мне что скажете? Так и тут – это мой город, повторяет мэр. Вот и исходите из этого.

Так что, в отличие от Европы, у нас все идет своим чередом, неспешным московским чередом. Все, слава Богу, как всегда.

Но вот если смешной и страшный московский мэр станет президентом, то не миновать нам строительства ВКАД – Всероссийской кольцевой автомобильной дороги. С другой стороны, никакой гарантии от этакого счастья нет и при любом другом раскладе.