Интервью с адвокатом Дианой Сорк.

Это интервью было взято мной в рамках проекта “Государство: руководство пользователя”. Мне посоветовали обратиться к адвокату Диане Михайловне Сорк, которая тогда работала в Конфедерации обществ защиты прав потребителей (КОНФОП). Интервью бралось 11 и 18 февраля 1997 года. “В:” – это значит “Вопрос”, “О:” – “Ответ”.

О: Может быть. Но на самом деле мне интересно этим заниматься, мне интересно работать с людьми. Всех адвокатов можно разделить на 3 группы. Это адвокаты, работающие с бумагами, адвокаты, работающие с фирмами, и адвокаты, работающие с людьми. Те, кто ходит в суд, они работают с людьми. Все остальные - это работа на немножко другом уровне. Мне интересно работать с людьми. И здесь как нигде эта возможность имеется. Может быть, это оттого, что здесь каждый день ничего не повторяется, каждый день появляется что-то новое. Если взять договорную работу на предприятии, то у каждого предприятия есть определенный круг договоров, с которыми они работают и определенный вид деятельности. У юриста-международника примерно так же - есть определенный круг организаций, с которыми он работает. А здесь каждый день - новый человек, каждый день новый характер, каждый день новая ситуация, задача, и одинаково ее решить нельзя.

О: Очень типичен. Есть закон, есть практика и разница между ними очень большая. Вот даже взять эту ситуацию - все юристы скажут, что доверенность на вождение автомобиля нотариально заверять не требуется, все понимают, что это просто лишняя кормушка для некоторых категорий граждан, то есть для того, чтобы нотариально заверить эту доверенность надо заплатить четыреста тысяч, но в то же время не только сами нотариусы (я бы еще поняла, если бы сами нотариусы говорили: идите все к нам), но ведь издается распоряжение ГАИ, утверждающее форму доверенности. То есть нам как бы говорят, что доверенность не по этой форме недействительна, и только доверенность этой формы может применяться. И люди идут на явное нарушение закона, потому что легче заплатить четыреста тысяч, чем потом на каждом посту объясняться с гаишником. Вот такое соотношение закона и практики.

О: Ну, немножко застала конечно.

О: Да.

О: Конечно. Новый Гражданский кодекс - это, можно сказать, переворот в советской науке, даже то, что в 90-м году у нас появилось право на возмещение морального вреда, это уже нарушение всех канонов советской науки, которая всегда утверждала, что исчисление нравственных страданий человека в рублях аморально само по себе и поэтому взыскивать моральный вред нельзя - действительно такая дискуссия велась очень долгое время, только потом пришли к тому, что компенсация морального вреда это есть всего лишь один из видов материальной компенсации, это не попытка посчитать, сколько стоит то или иное страдание, а это попытка компенсировать, то есть сгладить последствия причиненного вреда. И вообще очень сильно изменилось поведение людей. Когда я начинала работать, в 88-м году, первого клиента приходилось неделю уговаривать, чтобы он дал согласие, бесплатно, без всяких с его стороны усилий, все за него сделают, пойти в суд для того, чтобы заменить некачественный холодильник. На это потребовалась примерно неделя. Когда сидели юристы, журналисты и говорили, что надо же попробовать, кто-то должен начать, а сейчас каждый приходит и говорит: я в суд на вас подам. Психология людей уже меняется. Хотя возникают и другие проблемы. Если раньше человек, который подал в суд и получил решение суда, имел возможность реально защитить свои права, то сейчас человек может подать в суд, получить решение суда и на этом успокоиться, потому что решение никогда не будет исполнено.

О: Если говорить на самом деле, потому что нет на то политической воли. Государство не хочет, чтобы решения суда выполнялись, иначе они бы исполнялись.

О: Исполняются решения судов в том случае, когда есть сильная заинтересованность - личная - людей, исполняющих это решение, в том, чтобы оно исполнилось. Такие решения исполняются очень быстро, с соблюдением всех требований закона, иногда без соблюдения требований закона, но исполняются очень быстро. Большинство же решений не будут исполнены до тех пор, пока сам истец, получивший это решение, сначала годик или два побегавший за тем, чтобы его вынесли, потом четыре месяца прождавший, пока судья напишет это решение, потом получивший исполнительный лист и отстоявший неделю-две к судебному исполнителю, не начнет каждый день к нему ходить.

О: И не гарантия, потому что может сложиться так, что у ответчика нет денег, нет имущества, у суда нет возможности разыскивать ответчика, потому что очень многие предприятия, государственные в том числе, позволяют себе не отвечать на запросы судов. И не выполнять их распоряжений. Причем на самом высоком уровне. Я могу привести пример: было вынесено решение по организации “Башкирский бензин”, торговали контрактами по бензину, товарно-сырьевая биржа. По иску прокурора Башкортостана Высший арбитражный суд республики признал незаконной регистрацию этой фирмы, обязал местный исполнительный комитет создать ликвидационную комиссию и возместить людям убытки, определил сумму этих убытков, определил с кого эти убытки берутся. В течение двух лет это решение не исполняется. Если не исполняется решение Высшего судебного органа республики, не исполнятся не кем-нибудь, а органом управления республики, то чего требовать от коммерческих предприятий. И никто не принимает никаких мер для исполнения этого решения, кроме пострадавших. Вкладчики бегают и просят: ну сделайте же что-нибудь. Это чисто позиция государства - зачем исполнять решение, если его можно не исполнять?

О: Естественно, осталось еще то самое телефонное право, когда тому же судье звонит депутат Государственной думы и говорит: а почему же вы не исполняете судебное решение вот по такому делу, или почему это дело все не назначается, то он назначает. Когда уставший ждать, пока судья изволит написать решение, человек идет по инстанциям, то есть в управление юстиции, или в Министерство юстиции, все-таки из министерства юстиции раздается звонок и говорят, что не мешало бы это решение отписать. Но это единичные случаи. Один может бросить работу и начать ходить по инстанциям, в абсолютных цифрах каждый пятидесятый сможет, но остальные сорок девять человек вынуждены проходить через эту судебную машину и понимать, что, в конце концов вряд ли что-то можно реально получить. Мне иногда даже стыдно перед людьми, когда я прихожу в суд и понимаю, что дело сегодня опять не пойдет, что человек опять сегодня ничего не получит, что оно отложится на неопределенный срок, я за прошлый месяц сделала подсчеты, я сходила в суд четырнадцать раз, из них пошло не в пустую три, остальные были отложены, по тем или иным причинам, не было бумажки, судья был болен, сидел в непрерывном процессе. В суде еще, как и в любом присутственном месте не принято, чтобы секретарь, зная, что дело не пойдет, известил стороны, что не надо ехать полтора часа туда, полтора часа обратно для того, чтобы узнать, что сегодня дело переносится, это не принято. Все делается для того, чтобы человек понял - Вас здесь не ждут, Вы сюда пришли - это лишняя работа судьям.

О: Конечно. ГК может быть, привел все. Раньше ГК читали только специалисты. Сейчас человек, который собирается заключить договор, обязательно посмотрит ГК, и главное, что он там много чего поймет и увидит, как действовать. Во-первых, ГК стал в четыре раза больше, это при том, что еще не принята третья часть, касающаяся наследства, то есть он стал более подробным, и может быть, более приближенным к жизни. То, что есть на самом деле, то там и написано. Если вам не возвращают деньги, значит вам их должны вернуть с процентами, это совершенно очевидно, это всегда было. В прежние времена было по-другому, было, что по договору займа вы не имеете права получать проценты, потому что это прибыль, а у нас люди должны помогать друг другу, потому что они хорошие люди, и это было записано в законе. Сейчас достаточно много вещей в ГК совершенно четко отражают реальную действительность. На самом деле существует и совершенно другой механизм разборок между людьми. Но я бы сказала так, что даже полукриминальные элементы иногда считают так, что сначала надо получить судебное решение, а потом уже с этим судебным решением выбивать деньги. Такие случаи у нас на практике бывают, когда приходят люди и говорят, что мы тут посовещались, у нас была встреча, и решили, что пойдем в суд, как суд решит, так и будет.

О: Да, вот пусть суд решит, как надо, а мы уж разберемся, как это реально исполнить. Это способ обезопасить себя от последующего обвинения, например, в вымогательстве. На руках судебное решение, имею право требовать исполнения. А то, что я недозволенные методы применял, извините меня, защита права собственности, у меня нет других возможностей исполнить судебное решение.

О: Конечно, бывает. То есть далеко не всегда человек с судебным решением идет к судебному исполнителю, иногда у него есть свои друзья-знакомые, которые за определенный процент это решение исполнят. На самом деле в Москве некоторые судебные исполнители, особенно когда был этот вал финансовых дел, они разработали проект создания службы, фактически легализация этого способа: за определенный процент судебные исполнители будут исполнять судебные решения. И они просили предоставить им всего лишь несколько дополнительных возможностей по истребованию документов по розыску денег. Они могут это сделать, но единственное, что их останавливает - им не дают это сделать, не отвечают на запросы, за это нет никакой ответственности фактически, одно дело судье не ответить, другое дело - судебному исполнителю. Кто такой судебный исполнитель, ну должностное лицо, но не судья. Разница очень большая. Поэтому предполагалось создание в Москве единой службы, единого информационного банка, в котором будут собирать все сведения по сбежавшим финансовым компаниям и разыскивать их средства - в Москве, не в Москве, за границей. И за это получать определенный процент от разысканных средств. Не дали.

О: Правительство Москвы не согласилось.

О: Было разработано даже положение об этой службе. Это судебные исполнители Тверского суда, поскольку на их долю выпало исполнять решение по "Чаре", и столкнувшись со всем этим, они решили, что надо бы так сделать, в принципе это правильно. Судебный исполнитель только тогда начинает действовать, когда он заинтересован в исходе дела. А так ему же все равно зарплату платят. Независимо от того, нашел он что-то, не нашел, он сидит. А если он знает: вот он взыскал эти пятьсот миллионов - из этих пятьсот миллионов он пять получит, хотя бы пять. А у него за месяц проходит таких судебных решений, как минимум он может 10`000 долларов в месяц получать, если хорошо поработает - есть за что работать.

О: Они должны иметь среднее юридическое образование, но это не обязательно. По общему правилу среднее юридическое образование они иметь должны, но таких специальных требований законодательства к судебным исполнителям нет. Есть лишь практика, например, московская, что при наличии конкуренции между лицом, имеющим образование и лицом, не имеющим образования, берут на работу людей с образованием.

О: Судебные исполнители - в среднем это женщины от 25 до 40 лет, сейчас, в последнее время среди них стали появляться мужчины. В том же Тверском суде работает два судебных исполнителя, которым 32 года примерно. Они пришли на эту работу в надежде что-то изменить, но пока им ничего не удается. Они поняли перспективу этой работы, здесь можно зарабатывать. В принципе судебный исполнитель получает 5% от конфискованных сумм, есть такой пункт в законодательстве.

О: Конфискация бывает не так часто, и суммы не такие большие. А ведь судебный исполнитель исполняет еще и арбитражные дела.

О: Это значит, если вы рассмотрели дело в арбитраже, то исполнять арбитражное решение вы тоже в принудительном порядке пойдете к обычному судебному исполнителю при суде. И там суммы уже миллиардные. И одно арбитражное решение исполнить - это зарплата на целый год. Здесь опять же встает вопрос, что суды не получают денег. Вот, пожалуйста, вам деньги для судов. Конечно, я против, обычно судьи просят: дайте нам нашу госпошлину и тогда мы будет хорошо жить. Они действительно будут хорошо жить. Госпошлина, которая взыскивается при подаче иска - действительно очень большие суммы в абсолютных цифрах, но в этом случае судьи будут заинтересованы в том, чтобы никого и никогда не освобождать от госпошлины, независимо от того, может он заплатить эту госпошлину, не может он заплатить, ведь закон предусматривает ряд льгот, и тогда бесплатные дела будут уходить на второй план. Это неправильно. Но когда решение вынесено, все равно оно вынесено, и оно должно быть исполнено, здесь уже судье все равно, потому что судебный исполнитель напрямую с судьей не связан. Он исполняет уже вступившее в законную силу решение.

О: Для судебного исполнителя - управление юстиции.

О: Да. А для суда - вышестоящий суд. По подотчетности.

О: Та же самая ситуация.

О: Да

О: Это связано, в каком районе он находится, в каком округе, как к нему относится префект. Все равно местная власть. Пресненский суд - для него построили отдельное здание, его регулярно ремонтируют, там хороший, чисто судебный дух, хорошая мебель, у каждого секретаря отдельная комната, у каждого судьи отдельный кабинет, людям есть где посидеть, есть лифт, а зайдите, допустим в суд бывшего Ленинского, Хамовнического района. Два этажа, люди сидят друг у друга на голове, узкие коридоры, ни присесть, ни переписать что-то, вся информация в темных коридорах.

О: Конечно, нет. Во-первых, потихонечку меняется состав судей. 90-й год - судьи все поголовно члены партии, само собой. В судах не было ни одного человека, который бы не был членом партии, соответственно, кроме местной власти еще и партийная организация, которая дает определенные рекомендации. Сейчас жилищная проблема может быть спасет суд, я бы сказала так.

О: Дело в том, что по закону судьям обязаны давать квартиру. Поскольку другого способа для большинства юристов, особенно не в Москве, да и в Москве тоже, приобрести квартиру нет, они вынуждены идти в суды, чтобы зарабатывать деньги на квартиру. И очень много грамотных юристов пришло в суды с одной целью, для того, чтобы заработать деньги на квартиру. Они сознательно идут на все ограничения, связанные с зарплатой, но они все-таки грамотные судьи в отличие от того, что было в 90-м году, вот когда есть ГК, там написано, а после гражданского кодекса есть еще масса инструкций, там тоже написано и мы будем решать по этим инструкциям. Это психология такая. Сейчас психология другая все-таки, у большинства судей. Но здесь еще другая, общая проблема юридической науки в том, что осталось очень мало ВУЗов, выпускающих квалифицированных юристов.

О: Это так, потому что я не понимаю, кто и как будет учить юристов, например в строительном институте, где открывается юридический факультет. Это совершенно нереально, потому что все-таки нет кадров. Профессура - она не размножается так быстро, ее выращивают и выращивают в определенных научных центрах. Если этот институт всегда был строительным, он не может набрать людей, чтобы преподавать. Мне неоднократно предлагали преподавать в таких вот коммерческих ВУЗах. Это невозможно.

О: Для меня это невозможно, потому что я не преподаватель. Я точно знаю, что я не могу учить. Я могу учить на уровне практическом, на уровне объяснений. А все-таки юрист - он тогда юрист, когда он прошел теоретическую школу. Очень многие дела выигрываются исключительно на знании теории того же гражданского права, потому что в теории это так, по всем теоретическим канонам, и одно цепляется за другое и дело можно выиграть чисто на знании гражданско-правовой науки. Людям, которые два года отучились и получили второе высшее образование, им очень тяжело. Существуют единицы из таких людей, которые действительно потом становятся хорошими юристами. Это можно, но для этого надо забыть, чему там учат, и садиться самому за книжки. Очень обидно, когда встречаешь на процессах человека, который называет себя юристом, но совершенно ничего не знает, а у него за плечами Школа Милиции, или тот же коммерческий ВУЗ.

О: Случаев стало не больше. Просто пять лет назад можно было пойти в партком или в исполком, откуда позвонят и скажут: что вы делаете, замените человеку холодильник или отремонтируйте ему квартиру, в чем проблема? И там брали под козырек и все делали. А сейчас единственное место, куда все-таки можно обратиться - это суд, потому что больше никто и нигде и никак помочь не может. Бывает, что крупные фирмы сейчас, в последний год наверное, они избегают судов. Крупные торговые компании, крупные компании-производители, как Панасоник, крупные медицинские компании, они судов избегают.

О: Потому что больше идти некуда. И здесь они проходят через всю эту судебную мельницу. Ведь судьи есть очень грамотные, которые умеют организовать свою работу, есть грамотные судьи, которые не умеют организовать свою работу, есть судьи просто откровенно безграмотные. Те, которые умеют организовать свою работу, стараются работать на людей, они понимают, что человек пришел в суд не для того, чтобы отнимать у кого-то время. И они пытаются и решения вовремя писать, но у них физически нет возможности. Ведь есть еще и эта проблема, что судья сидит по субботам-воскресеньям, отписывает решения, фактически у него нет на это времени. Как-то было так, что я ходила в один суд в течение недели и потом посмотрела по блокноту, что в понедельник у судьи до двух судебное заседание, с двух прием до шести, в шесть рабочий день заканчивается, вторник с девяти до шести у нее судебное заседание, среда - полдня у нее учеба в городском суде, полдня - судебное заседание, четверг - утром прием до двух, с двух - судебное заседание, пятница - целый день судебное заседание.

О: Когда она будет отписывать решение? Совершенно нет никакого времени. Им времени на это не предоставляют.

Вот мы еще об этом не поговорили, есть такое понятие, как указание вышестоящей инстанции. Вроде бы телефонного права нет, - но есть учеба в городском суде, московском. Когда судьи собираются раз в неделю на учебу и на этой учебе им говорят, что вот такие дела лучше рассматривать вот так, а такие-то - так. По соответствующим делам довольно долгое время в Москве была установка, что моральный вред надо взыскивать не более, чем стоимость товара. Это была установка городского суда. Когда спрашиваешь, а письменно что-то, то отвечают “Ну что вы, это же вы на учебе”. Но это значит только одно: если судья выносит такое решение, это решение потом попадает в городской суд, то это позиция городского суда. То есть они как бы доводят до судей, что если дело попадет к ним с иным размером, размер будет снижен, потому что это позиция городского суда.

О: Верховный суд рассылает, а городской суд - это же наиболее близкий уровень к местным судам. Это здесь в Москве все рядом, вот он городской, а вот через дорогу там Верховный. А в Ростовской области Ростовский областной суд - это первое что есть.

О: Конечно, это бывает, но дело в том, что в законе указать все невозможно. Если сейчас нет такого прямого противоречия, стараются избежать прямого противоречия подзаконных актов закону и суды все-таки руководствуются законом. Но есть другая проблема - толкование этих подзаконных актов. Многие юристы придумывают такое толкование, которое напрочь отменяет закон. Например, буквально сегодня из Тольятти прислали заключение "О возможностях и порядке применения правил предоставления платных медицинских услуг населению медицинскими учреждениями. Утверждено постановлением ..." В письме спрашивается, насколько обоснован этот комментарий. О чем идет речь. Существует бесплатная медицинская помощь, существует платная медицинская помощь. Когда Вы приходите в поликлинику, Вы же потребитель, Вы же не знаете своих прав, какие услуги должны быть платными, какие бесплатными. Вам говорят, что, например, за эту операцию нужно заплатить. Когда начинаешь разбираться, то зачастую оказывается, что эта операция относится к бесплатным медицинским услугам, мы не должны за нее платить. В Тольятти общество потребителей начало целую программу по борьбе с такими вот нарушениями. И против этой программы стали защищаться медицинские учреждения. Вот одно из толкований. Здесь написано следующее, что Вам государство гарантирует не виды медицинской помощи, а объем медицинской помощи. Вот тот объем, который государство оплатило, то Вам предоставляется бесплатно. Вот лежите Вы на операционном столе, Вам говорят, что за разрез заплатили, а за наркоз - нет. Хотите наркоз - платите. Вот в том объеме, в котором это оплачено. Идет такое толкование, что медицинская организация имеет право брать с Вас деньги даже за тот перечень, который содержится в законе как бесплатный, только государство ей не оплатило. Это толкование юриста, которое, может быть, имеет право на существование. И такие толкования идут по очень многим правилам. И они фактически сводят на нет правила.
В: Скажите пожалуйста, нет ли у Вас такого наблюдения, что чем подробнее правило, то тем легче писать толкование?
О: Естественно, тем легче все перевернуть. Это совершенно очевидно, потому что закон все предусмотреть не может, да и не должен, потому что законы пишут, к сожалению, депутаты, а правила пишут специалисты. В этом очень большая разница. И человек, который писал например закон о туристских услугах, он совершенно не владеет спецификой туристических услуг и, более того, он, вероятно, даже не юрист.
В: Да, я в журнале "Деньги" видел Ваш комментарий. Там упоминается существование туристического продукта.
О: Да, договор розничной купли-продажи этого продукта.
В: А Вы пишете, что правовые последствия нарушения договора купли-продажи и договора об оказании услуг разные. Вы не могли бы сказать с чем это связано?
О: Разные категории. Одно дело, когда вам продают магнитофон, другое дело, когда вам проводят операцию. Разные последствия услуги и разное, естественно, ваше правовое положение в этом случае, как получателя продукта и как потребителя услуги. И здесь невозможно привести все к одному знаменателю. В том и в другом случае последствия продажи вам некачественного товара и продажа вам некачественного туристического продукта, то что вы не отдохнули, потратили время, деньги и нервы - совершенно разные.
В: Если я правильно понимаю, расстояние между этой сферой, нарушением обязательств одной стороной, и сфрой прав человека в широком смысле совсем невелико - здесь очень близкое что-то. Нет ли у Вас опыта, у вас организация все-таки известная, когда хозяйствующие субъекты обращаются к вам не как потребители, а как производители товаров, услуг на своих рынках, а там они обижены как потребители на своем потребительском рынке: недостоверная информация, ...
О: Это конечно бывает и достаточно часто. Когда обращаются те же туристические фирмы, которые связаны со своими поставщиками и поставлены в довольно жесткие условия. Туристические фирмы не в Москве очень связаны с московскими туристическими фирмами. Им говорят, что либо ты приобретаешь у нас турпродукт на тех условиях, на которых мы его продаем, либо ты не приобретаешь и сидишь там без денег, без зарплаты и т.д. То же самое с крупными поставщиками продуктов. Это очень больной вопрос у всех продовольственных магазинов. Потому что купить товары в другом месте они не могут, это невыгодно экономически. Они же не могут поехать за молоком не на Лианозовский или Черкизовский комбинат, а, например, в Санкт-Петербург. Это будет намного дороже.
В: Но физически могут.
О: Физически могут, но это ведет к увеличению затрат. А Черкизовский и Лианозовский выставляют определенные условия. Хотя они юридически не являются монополистами, но фактически предприятия не имеют возможности бороться с ними. Они имеют чисто теоретическую возможность защищать свои интересы: через антимонопольный комитет, через суд. Но пока они будут это делать, они разорится. Это совершенно очевидно.
В: А какой мотив у Лианозовского и Черкизовского делать неудобной продажу их продукции?
О: Не неудобной, а определенные дополнительные условия включать в договор, которые не выгодны магазину. Как-то я была на встрече с производителями, и Лианозовский комбинат сказал: да, мы продаем продукцию вне Москвы дешевле за счет того, что в Москве мы на несколько процентов продаем дороже. С одной стороны, это дискриминация, а с другой стороны, попробуйте вы купите, если вы московский магазин, на Лианозовском комбинате по ценам, установленным для региона. Хотя это чистое нарушение закона о конкуренции, дискриминирующие условия. Бороться можно и юридически выиграете, но разоритесь. И что касается арбитражных судов, есть еще один вопрос - госпошлина. Если в суде вас освободят от уплаты госпошлины, если вы представите справку, что вы пенсионер, безработный, еще какую-нибудь, что вы больны. То в арбитражном суде у вас фактически нет шансов освободиться от уплаты госпошлины. И поэтому, если у вас иск на большую сумму, а у вас нет денег на уплату госпошлины, вы лишены возможности защитить свои права. Это фактически недоступность правосудия.
В: Госпошлина отнормирована к объему иска?
О: Да. Это сейчас еще сделали, года три назад, более-менее нормальный закон о госпошлине, который уменьшает размер госпошлины в зависимости от величины иска, чем больше иск, тем меньше процент. Раньше же был одинаковый для всех - 15%. По арбитражным делам, по-моему 10%. И фирма не может обратиться в суд, потому что... не может.
В: Да, вот тут джентльмены с пальцами и в цепях и появляются, потому что есть игра на на разнице цен?
О: Да.
В: Если бы Вас спросили как Вы оцениваете движение, тенденцию во всем законодательном массиве за последние пять лет, что бы Вы выделили, три самые главные приметы, которые Вам полезны или мешают, три самых мощных изменения. Я говорю сейчас о массиве законодательной документации.
О: Законодательства очень много, оно не согласовано друг с другом.
В: Но так ведь всегда было, и в 89-м и в 90-м.
О: Не настолько. Все-таки старались придерживаться одной концепции при решении одного и того же вопроса. А сейчас ситуация совершенно другая, каждый субъект федерации по вопросам, которые относятся к совместному ведению, или к его ведению, старается принять несколько нормативных актов. Причем сами они внутри себя могут противоречить друг другу, плюс есть российские акты, которые тоже противоречат эти документам. И в итоге человек не знает на какой конкретный акт он должен обращать внимание. И в соответствии с каким нормативным документом ему действовать. Это в основном касается хозяйствующих субъектов. Потому что гражданин пойдет к адвокату и как-то разберется, а фирма - нет.
В: И что практика делает, она как-то компенсировать должна?
О: Она старается не выполнять ни то, ни другое, ни третье, вот, например, по хозяйствующим субъектам. И решать вопросы другими путями, например, дачей взяток. Потому что у каждого контролирующего органа, по магазинам, например, свои требования, что должно быть в магазине, и как это должно быть оформлено. Как должны быть оформлены такие-то сертификаты, какие печати должны стоять здесь. Каждый контролирующий орган приходит смотрит свое, в итоге не выполняется ничего.
В: Каждый, Вы имеете в виду, по видам: санэпидем, еще что-то или по районам?
О: И по видам и так. Потому что, если вы поговорите с директорами магазинов, они скажут, что в день иногда приходят три проверки разного уровня. И с каждым приходится расплачиваться...
Конец интервью