Политика / Для всех

Юрий Кузнецов

ЛОГИКА ИМПЕРИАЛИЗМА

статья вторая
(первая статья опубликована в «Частном взгляде» № 1 за 2003 г.)

размышляя над прочитанным

Александр Бушков. «Сварог. Нечаянный король.» Красноярск, БОЯНУС; М., ОЛМА-ПРЕСС, 2001.
Петр Вайль, Александр Генис. «60-е. Мир советского человека». М., НЛО, 2001.

Иногда возникают неожиданные связи и параллели между совершенно разными явлениями. Казалось бы, что общего может быть между авантюрно-фантастическим романом (точнее, «сериалом»), который написал русский националист и империалист, и книгой по истории советской культуры, авторы которой – литературоведы, покинувшие СССР еще в 1970-е годы, да к тому же евреи? Однако в оценке некоторых социальных явлений эти столь непохожие друг на друга авторы проявляют удивительное единодушие.

I

Представьте себе, что вы просыпаетесь утром и узнаёте, что стали правителем обширной империи, состоящей из разнородных провинций, никогда не бывших прежде в составе единого государства. Вы знаете, что в состав вашей империи они вошли совсем недавно и по большей части добровольно – т.е. без завоевательных походов метрополии. Кроме того известно, что в империи проживает довольно много народов и народностей, имеющих разные традиции, законы и уровни развития. Наконец, вы – честолюбивый политик и собираетесь не распускать империю, а сохранять и укреплять ее. Каковы будут ваши действия?

Именно в такую ситуацию, напоминающую компьютерную игру, ставит своего героя Александр Бушков. По тому, какие решения примет император из его романа, мы сможем судить о том, каким образом представляет себе автор зарождение, рост и функционирование имперской государственности.

Казалось бы, какое значение имеют политические и социальные воззрения писателя, сочиняющего авантюрные романы и боевики в стиле «фэнтези»? Оказывается, немалое. Дело в том, что Александр Бушков – один из наиболее одаренных писателей, пропагандирующих идеи русского национализма и империализма и вырабатывающих у публики соответствующие психологические установки. Он делает это не без литературного мастерства в своих многочисленных романах, расходящихся огромными тиражами и выдерживающих по несколько изданий (большинство книг А. Бушкова издано в серии «Русский проект», выпускаемой издательством ОЛМА-ПРЕСС вместе с некоторыми другими издательствами; книги всех авторов, выходящие в этой серии, объединены идеологией русского национализма, империализма и милитаризма; я употребляю эти слова как термины, т.е., без эмоциональной окраски и оценки). То, как он понимает имперскую политику, в существенной степени отражает идеологию и психологию той партии, которую в предыдущей статье я условно назвал «национал-империалистической».

Герой фантастического сериала Бушкова – бывший капитан советских ВДВ Станислав Сварог, волею автора попавший на другую планету Солнечной системы, орбита которой находится между Марсом и Юпитером – то ли в далеком прошлом, то ли в параллельном мире. Среди людей, живущих на Таларе (так называется этот вымышленный мир) существует особая раса «сверхлюдей» – ларов, обладающих магическими способностями и высоким уровнем технического развития. Они живут на «летающих островах» – больших площадках, парящих в нескольких километрах от поверхности планеты. Каждый «остров» – поместье одного из родов. Социальный строй – абсолютная монархия. Бытовой уклад ларов напоминает Францию эпохи абсолютизма, но в него причудливо вплетены достижения современной и фантастической техники.

Остальные люди, не попадающие в число ларов, живут на поверхности планеты. Строй жизни у них также напоминает Европу периода абсолютизма, однако и там попадаются вкрапления более развитой техники – автоматическое огнестрельное оружие, примитивные двигатели внешнего и внутреннего сгорания и т.п. У простых людей существует множество государств – королевств, герцогств, графств, вольных городов и т.д. Лары не вмешиваются явным образом в политическую жизнь просто людей, но стараются держать ситуацию под контролем и не допускать слишком быстрого научно-технического прогресса.

Кроме людей на Таларе обитают лилипуты, а также нечисть и другие существа, что создает богатые возможности для разного рода авантюрных сюжетов. Собственно, этим и заполнены первые два романа этой серии (первый роман – «Рыцарь из ниоткуда», второй – «Летающие острова»): герой путешествует, сражается, крутит романы, находит и теряет друзей и т.д. И никакой политики – я имею в виду нашей, земной политики. Она появляется в третьем томе, который и есть предмет моего анализа. Собственно говоря, в этом романе нет никакого яркого сюжета – сплошная политика.

Герой, во многом неожиданно для себя, получает титулы короля или правителя большей части государств единственного на Таларе континента. В одном случае его приглашает на царство местная элита, в других – назначает своим наследником умирающий король, в третьем – его приглашают заговорщики в качестве вождя народного восстания. Несколько мелких маноров подчиняются силой. Теперь перед героем встает задача укрепления и, как теперь говорят, консолидации власти. Как же развивается мысль бывшего советского офицера-десантника?

Если подключить к основанию Трех Королевств п р е ж н ю ю бюрократию, орду закосневших чиновников с их волокитой, казнокрадством и слепым следованием писаным параграфам, можно всерьез опасаться, что благородная и невероятно масштабная затея погрязнет в с т а р ы х порядках, как в болоте. Следовательно…

Следовательно, нужна п а р т и я. Вроде КПСС. Не очередная бюрократическая структура, а партия, спаянная конкретной идеей, не зависящая от чиновников, подчиняющаяся лично королю, стоящая над всеми прежними государственными институциями. Должны быть первые, вторые и третьи секретари, обкомы и горкомы, знаки для особо отличившихся в золоте, серебре и меди. И все такое прочее. Туда преспокойно можно будет отбирать людей, не обращая внимания на титулы или отсутствие таковых, на строгую систему иерархии чиновничьих званий, на устоявшиеся традиции и заслуги рода… (с. 309-310)

Естественно, Сварог понимает, что назвать это надо как-то по-другому – скажем, орденом, гильдией или сословием.

Когда чиновничья рать спохватится, ей уже просто-напросто не останется жизненного пространства, она прочно окажется в подчиненном положении. … Конечно же, полицейское наблюдение и з н у т р и, строжайший пригляд – как только освоятся, начнут и воровать, и козни плести, и подсиживать друг друга, и секретарш пользовать… Но пока додумаются, тайная полиция их уже о с в е т и т самым надлежащим образом… (стр. 310-311).

Но не самому же королю этим заниматься. Нужны надежные люди и, прежде всего, главный идеолог новой структуры. Посмотрим, как герой (а вместе с ним и автор) представляют себе человека, подходящего на эту роль. Король вызывает начальника тайной полиции, доставшегося в наследство от прежнего короля, передавшего нынешнем власть перед смертью. Вот описание беседы:

Очень трудно объяснить, что тебе требуется партийный идеолог – особенно когда беседуешь с человеком, в жизни не слышавшим о такой, с позволения сказать, профессии, да и о партиях тоже… Сварог сам понимал, что был излишне многословен и порой путался в объяснениях. Однако понемногу министр полиции, судя по глазам, начал его понимать, в конце концов, улучив подходящую паузу, решительно сказал:
– Я понял, государь… Такой человек есть. Герцог Лемар. Служил по министерству двора, имел чин министерского советника… но главным его занятием как раз и было подыскивать убедительные объяснения для тех или иных государственных… акций, именно он подобрал великолепную мотивировку для нашего прошлогоднего вторжения в Вольные Маноры, для лоранской войны, введения в финансовый оборот беспроцентных векселей казначейства, новой пошлины с ганзейских кораблей… с ходу и не смогу перечислить все (с. 313).

Выясняется, правда, что предложенный кандидат находится в ссылке за мошенничество и совращение юных девушек. Тем не менее, Сварог знакомится с его досье, и успехи его впечатляют:

А ведь достижения несомненны, господа мои! Необходимость вторжения королевской армии в три Вольных Манора обоснована с изяществом и блеском – тут вам и ссылки на иные стародавние традиции, и перечень параграфов международного права… И с пошлинами для ганзейцев убедительно закручено, и с векселями, и с конфликтом из-за «вольного фарватера»… Пожалуй, он отыскал нужного человечка. (с. 320)

После некоторых колебаний, герой решает вызвать из ссылки опального герцога и предложить ему новую работу. Про себя он думает: «Иногда у королей просто-напросто нет выбора, приходится, зажав нос и натянув перчатки, работать с тем, что есть…» (с. 321).

Насколько успешным оказалось это решение героя, мы из этого романа не узнаем, т.к. он охватывает довольно-таки небольшой промежуток времени. Видимо, автор расскажет нам об этом в одном из последующих выпусков «сериала».

Тем не менее, кое-что можно предположить уже сейчас. Кем, по мнению героя (и автора), должен быть успешный идеолог вновь создаваемой партии? Достаточно циничным человеком, способным убедительно представлять нужную информацию «вовне» государственной машины. Такого рода персонаж в нашей жизни носит наименование «пиарщик», и он хорошо знаком всем, кто хоть как-то интересуется современной политикой. Тем удивительнее, что автор уготовил пиарщику роль партийного идеолога, да еще вновь создаваемой партии!

Да и партия, которую задумал герой, выглядит несколько странно. Никакой внятной идеологии у нее не просматривается, то есть, он видит ее как исключительно управленческую, бюрократическую структуру, возможно, подкрепляемую харизмой правителя. Если это и похоже на КПСС, то только в ее предпоследний, брежневский период, но никак не на ленинско-сталинскую ВКП(б) и даже не на гитлеровскую НСГРП (NSDAP). А еще больше новая организация напоминает нынешнюю «Единую Россию». Эффективность такой структуры в качестве инструмента консолидации рыхлой империи или предотвращения ее распада вызывает большие сомнения (вспомним, насколько поздняя КПСС оказалась способной предотвратить распад СССР).

Если попробовать из этого описания восстановить представления автора о том, как создаются и удерживаются империи, то вырисовывается следующая картина: чтобы достичь успеха достаточно иметь волю к власти, сильную армию, тайную полицию и профессиональную команду циничных пиарщиков и пропагандистов. Наличие какой-либо осмысленной идеологии, утверждающей некие «внешние» для империи моральные ценности, не является обязательным. То, что А. Бушков придерживается именно таких взглядов, подтверждается замечаниями, рассыпанными там и тут по большинству его романов.

Надо сказать, что такой взгляд весьма распространен среди тех, кого я в предыдущей статье назвал «национал-империалистами». Приведу в качестве подтверждения фрагмент из моей дискуссии в интернете с одним из них – публицистом Константином Крыловым (воспроизвожу выложенное на http://www.livejournal.com/talkread.bml?journal=alex_k&itemid=20987#cutid1 с редакторской правкой стилистического характера):

К. Крылов: …Всё, что делают американцы для усиления собственного государства – правильно и логично. Мы в своё время потеряли собственную империю, именно польстившись на «либерализьм». В то время как американцы, разрушив либеральной пропагандой весь остальной мир, сами отказываются от этой маскировочной оболочки …
Ю. Кузнецов: … Г-н Крылов не понимает, что невозможно создать империю, опираясь на чистую идеологию империи по принципу: «Империя – это хорошо». Нужно то, что называется moral high ground («позиция морального превосходства»). Этого не понимают и другие национал-империалисты, поэтому они обречены на поражение.

К. Крылов: В таком случае, хотелось бы ознакомиться с американским вариантом moral high ground. "America Is One" – это, конечно, высокий идеал, но я никак не могу понять, чем он – логически и метафизически – отличается от "Deutschland Ueber Alles"….

Таких примеров можно привести великое множество. Не будет преувеличением сказать, что никакого позитивного идеала, кроме «величия державы» национал-имперская партия не предлагает.

II

А как смотрит на этот вопрос другая партия – компрадорская (в терминах предыдущей статьи)?

Некоторое представление, на мой взгляд, можно составить по книге Петра Вайля и Александра Гениса «60-е. Мир советского человека». Сразу оговорюсь: я не отношу этих авторов к числу вольных или невольных проводников американской гегемонии, поскольку мне неизвестны их взгляды по этому вопросу. Но они пользуются большим авторитетом и популярностью среди современных российских «западников», включая и тех. кого я отношу к «компрадорской партии», и поэтому представления П. Вайля и А. Гениса о природе советской империи мне кажутся весьма показательными.

Одна из глав книги так и называется: «Империя». Основная идея состоит в том, что Советский Союз в период «оттепели» 60-х годов в некотором смысле империей не был, а стал таковой только после 1968 года.

«Быть может, – пишут они, – история 60-х – это история трансформации метафоры "коммунизм" в метафору "империя". Дело в том, что победоносный Советский Союз, выигравший великую войну, захвативший пол-Европы и претендующий на остальной мир, раздавивший венгерское восстание, к началу 60-х империей себя еще – и уже – не осознавал» (с. 278).

Чем же он себя «осознавал»? Снова предоставим слово авторам:

Новый тезис о мирном сосуществовании социализма с капитализмом базировался на уверенности в конечной победе. Эта доктрина отражала состязательный азарт, охвативший страну. … Несмотря на трогательную любовь шестидесятников к Западу, экспансия коммунизма не ощущалась трагедией. Напротив – это был свой способ приблизиться к Западу. Соединиться с ним. Шестидесятые – ренессанс 17-го – возродили и лозунг о мировой революции. Однако на фоне неизбежного торжества коммунизма мировая революция стала спокойнее и увереннее. Теперь ее можно было бы назвать конвергенцией. (с. 278-279).

Совершенно очевидно, что описываемая П. Вайлем и А. Генисом идеология – имперская идеология. Тем не менее, они противопоставляют ее той имперской идеологии, которая стала господствующей в СССР после «оттепели». Последнюю они характеризуют следующим образом:

Империя появилась сама по себе, как только из советского государства изъяли идеалистический вектор. Новая редакция Программы КПСС, принятая в 1969 году, уже не вспоминала о хрущевских пророчествах насчет «нынешнего поколения».

Контрреволюция, замаскированная вязкой партийной демагогией, должна была произойти плавно и незаметно. Но на советскую культуру она оказала ошеломляющее действие.

Все 60-е коммунизм мог служить объектом издевательств. Его называли самым коротким анекдотом. В него не верил никто, кроме Хрущева. Его не было и не могло быть. Но только когда и партия сочла коммунизм ненужным, стало ясно, какую роль играл этот идеал в советском обществе. «После 21 августа 1968 г. целое поколение, сформировавшееся в СССР после войны, осознало, что живет не в коммунистическом государстве, т.е. державе, пусть ошибающейся, пусть преступной, но все-таки творческой, экспериментирующей и создающей новые общественные модели для всех народов Земли, а просто в агрессивной империи, содействовать которой в ее замыслах бывает для человека выгодно, но всегда и во всех случаях аморально*» (с. 284).

*М. Хейфец. "К истории написания статьи "Иосиф Бродский и наше поколение"". В кн.: Поэтика Бродского. Тенафлай (США), 1986, с. 235. Статья, упомянутая в заглавии, должна была служить предисловием к неосуществленному самиздатскому собранию сочинений И. Бродского. М. Хейфец за написание этой статьи в 1974 году был осужден на 4 года лагерей и 2 года ссылки. (Прим. П. Вайля и А. Гениса.)

Таким образом, характерным признаком «империи», по мнению авторов, является «аморальность», «отсутствие идеалистического вектора», «идеологическая бессодержательность». И в этом они странным образом сближаются с национал-империалистами, вроде А. Бушкова или К. Крылова.

Интересно, что авторы, проводя исторические параллели, находят сходство [поздне-]советской империи с Авcтро-Венгрией периода упадка («не случайно Кафка и Гашек на русской почве становились авторами популярных моделей восприятия имперской действительности») и противопоставляют «идеалистическим» империям – Британской и Римской:

Последовательно очеловечивая коммунистический идеал, общественная мысль 60-х пришла к концепции человечества без границ, в котором мировое государство, управляемое творческим разумом, преодолеет национальные и социальные различия по пути научно-технического прогресса. Как и следовало ожидать, эта концепция выкристаллизовалась в среде диссидентов – самых последовательных шестидесятников – и нашла свое законченное воплощение в меморандуме академика Сахарова «Размышление о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе»

Идеи Сахарова не просто стали следствием расширительного толкования метафоры «коммунизм», они были формулой, в которую эта метафора вылилась. …«Светлое будущее» по Сахарову было в равной степени направлено против реально существующих капитализма и социализма. Но прорастало оно все-таки на советской почве, ибо только этот строй «поднял значение труда до вершин нравственного подвига».

Сахаров верит в человека творческого – интеллигента, ученого. То есть, в такого, который видит цель жизни в труде, а не в награде за труд. Им, аристократам духа, а не советским бюрократам и не западным обывателям, «оболваненным массовой культурой», он доверяет будущее царство разума: «Такая революция возможна и безопасна лишь при очень "интеллигентном", в широком смысле, общемировом руководстве».

У Сахарова мировая революция становится мирной. Конвергенция улучшенного капитализма с улучшенным социализмом представляется единственным и потому неизбежным выходом – к этому ведет логика прогресса.

Концепция Сахарова – это заговор духа против плоти, аристократический мятеж против черни, против ограниченных мещан. На пути к будущему стоят не враги утопии, а те, кто безразличен к ней, кто по невежеству, злому умыслу, неспособности к творчеству видят в труде не духовную цель, а материальное средство. (с.279-280).

Легко видеть, насколько созвучны идеи Сахарова и, если верить авторам, вообще «шестидесятников» тому, что я в прошлой своей статье обозначил словами «компрадорский империализм». Сделать страну частью мирового государства, осуществляющего утопию, созданную интеллектуалами – как это близко нынешним «правым»! Но удивительно, что П. Вайль и А. Генис не видят в этом ничего империалистического.

Итак, подведем промежуточный итог. В «западнической» (и в частности, в компрадорской имперской) идеологии под словом «империя» понимается открыто аморальное и экспансионистское государство – так же, как и в национал-имперской идеологии. При этом «западники» не считают империализмом стремление осуществить утопию с помощью мирового правительства – опять же в полном соответствии с идеологией оппонентов, которые вообще не верят, что такая политика может иметь место в реальности.

III

Попробуем дать краткую оценку идеологиям двух имперских партий в том, что касается свойств имперской государственности.

Начать, пожалуй, стоит с того, что ни одно правительство не может долго сохранять власть без активной поддержки или пассивного согласия большинства подданных. Классическую формулировку этого тезиса дает Д. Юм:

Ничто не представляется более удивительным тем, кто рассматривает человеческие дела философски, чем та легкость, с которой меньшинство управляет большинством, и то безоговорочное смирение, с которым люди отказываются от собственных мнений и аффектов в пользу мнений и аффектов своих правителей. Если мы будем исследовать, при помощи каких средств достигается это чудо, то обнаружим, что так как сила всегда на стороне управляемых, то правители в качестве своей опоры не имеют ничего, кроме мнения. Поэтому правление основывается только на мнении; и это правило распространяется как на самые деспотические и диктаторские системы правления, так и на самые свободные и демократические. Египетский султан или римский император мог понукать своими безответными подданными, как бессловесной скотиной, вопреки их чувствам и склонностям; но они по крайней мере должны были руководить своими мамелюками или преторианской гвардией как людьми в соответствии с их мнением. [Юм Д., Сочинения в 2 т. М., Мысль, 1996, с. 503-504]

Иными словами, власть государства базируется на идеологии.

Но если необходимым признаком империи считать наличие в составе государства разнородных в этническом, культурном, историческом, лингвистическом отношении областей, то устойчивость такого государства так же должна обеспечиваться некоей общей идеологией, которая обеспечивала бы согласие или поддержку множества людей, принадлежащих к разным народам. Иными словами, нужна идеология, ставящая империю в «позицию морального превосходства».

Беглый взгляд на историю империй (по крайней мере, европейских), показывает, что такая идеология, как правило, действительно существует и пользуется широкой популярностью в период зарождения и роста этих государств. С другой стороны, упадок империи всегда обусловлен ослаблением влияния соответствующих «универсалистских» идей, усилением прагматизма и цинизма, в первую очередь – среди идеологов и государственных деятелей. Можно привести множество примеров, но мы ограничимся империями, упомянутыми в этой статье. Римская империя, как справедливо указывают П. Вайль и А. Генис, имела идеологической основой своей экспансии идею права и порядка; австро-венгерская – идею противостояния европейской христианской цивилизации турецкой (исламской) угрозе; британская – идею цивилизаторской миссии в отношении дикарей («бремя белого человека»); советская – коммунизм и мировую революцию. Наконец, современная американская империя уже на протяжении более ста лет рассматривает в качестве своей миссии распространение демократии (в самом последнем варианте – демократического капитализма и прав человека).

Национал-империалисты не видят этой закономерности. Они считают, что в качестве идеологической основы возрожденной Российской империи достаточно взять саму идею «сильной державы», прагматичной, не подверженной никакому «идеализму», которая «отстаивает свои интересы» на международной арене. Эти представления национал-империалистов неадекватны, поэтому их надеждам не суждено сбыться. Эта партия обречена на политическое поражение.

Сила компрадорских империалистов и их союзников – зарубежных творцов «нового мирового порядка» – состоит в том, что у них есть идеология, дающая ее носителям «позицию морального превосходства». Это – идеология «либеральной демократии» и «прав человека». Она находит широкую поддержку среди людей, живущих во многих странах и принадлежащих к разным культурным традициям. И, что самое главное, она, как правило, не осознается своими творцами и носителями как имперская идеология.

В свете изложенного можно с большой степенью уверенности предположить, что в России национал-империалисты проиграют компрадорам политическую борьбу, так как не смогут им ничего противопоставить в сфере идеологии.

Но что делать противникам любого империализма? По-видимому, стратегия идейной борьбы должна быть двоякой. В отношении национал-империалистов – показывать их идейную бесплодность. В отношении компрадорских империалистов – демонстрировать имперский характер распространяемых ими идей – «либеральной демократии» и «прав человека», как их принято сейчас понимать.

| в начало статьи | содержание номера | другие номера «Частного взгляда» |