Реферат статьи о некоторых деталях финансирования большевиков

Предуведомление

Сразу на реферат

Вторая публикация проекта "Реферат" (первую, про нэп, см. здесь), также касается русских коммунистов. Намечается серия. На сей раз речь пойдет о времени не после прихода к власти, а до.

Автор реферируемой статьи – известный историк Юрий Фельштинский – собрал опубликованные в литературе сведения, свидетельства и оценки, а также некоторые источники (главным образом, материалы Архива Института Гувера, фонд Б. Николаевского). Ю.Фельштинский попытался дать целостную картину тех способов (и я бы добавил, того стиля), которыми и (с которым) большевики финансировали свою деятельность в период до 1917 года.

В начале – ряд технических предуведомлений.

У автора нет членения статьи на разделы, я сделал это для собственного удобства (см. про природу реферата в главке "Предуведомление о методе").

Далее, в ряде случаев я заменяю профессионализмы (экспроприация, боевая дружина и проч.) на обычные слова (разбойное нападение, банда и т.п.). В тех случаях, когда это может привести к недоразумениям, я помещаю соответствующий специальный термин в круглые скобки.

Наконец, хочу заверить читателя, что, оставаясь приверженцем полноты и точности, везде стремился сохранить имена, числа и названия. Но, не имея возможности и желания превзойти реферируемую статью в точности, честно оставлял "и другие", там, где это допустил автор.

Теперь содержательные соображения.

Когда я читал статью и делал реферат, меня не покидало чувство чего-то знакомого. Мне показалось, что тут намечается тема родства дня нынешнего и дней минувших.

Чтобы не было путаницы, поясню, что я не склонен противопоставлять "власть" и "народ" – эта, и так почти пустая мифологема, себя исчерпала за последние 10 лет до дна. Ниже речь идет о том, что объединяет нас всех, и что, следовательно, преодолевается не борьбой с реальностью (властью, коррупцией, левым-правым и т.д.), а неким процессом, протекающим рядом, вне, помимо.

Отдельные нити, тянущиеся из большевистского прошлого в сегодняшнюю Россию, мы можем различить без труда. Другие, так же цепко держащие и власти, и народ, проявлены не столь ярко. Для того, чтобы их увидеть, нужно усилие.

К первым, очевидным, я бы отнес следующие:

=> непонимание природы права и собственности как формальных, "не природных" регулятивов;
= > эмоциональная тупость, неспособность к подлинному сопереживанию, прежде всего неспособность осознать факт страданий других людей;
= > высокая оценка бескомпромиссного поведения и логически связанная с ней слепота в отношении добра и зла (второмодельность по Лефевру, подробнее некогда, см. "Вопросы философии", 1990, N 7);
= > моральный релятивизм.

Статья же натолкнула на мысль о других, менее очевидных путах прошлого. Их природа – в особом большевистском отношении к деньгам, а именно – интерпретация денег как неких сгустков воли. Это архаичное понимание денег давно известно и описано. Для нас тут важен факт, что эта интерпретация денег, будучи архаичной, массово проявилась в эпоху зрелого капитализма, причем так мощно, что погубило целую страну.

Проще говоря, большевики, эти маньяки власти, видели в деньгах лишь средство управления людьми, ставя их на один уровень с голой силой и прямым действием. Поэтому они позже будут так легко отказываются от "хозрасчета", предпочитая его "административным" методам. Поэтому еще позже их потомки и потомки их жертв, вместе образовавшие Российскую Федерацию, будут не в состоянии определиться по вопросу о денежном устройстве. Косвенным следствием этого, следствием культурным, является постоянная атмосфера скандала в духе Достоевского, всякий раз набухающего, а частенько и прорывающегося, как только возникает триада "русские – деньги – заграница" (в статье это показано очень хорошо). Этот скандал начинает прямо-таки громыхать когда к этой смеси подводят бикфордов шнур наших спецслужб, прямых потомков первых большевистских банд.

Именно это отношение есть то, что было пронесено неизменным сквозь все годы советской власти, всех ее стадий и фаз, включая нынешнюю, загробную. Именно оно препятствует капитализму, допуская лишь рыночный социализм.

Убожество "олигархической системы", сумевшей пропустить через себя астрономические суммы, но не сумевшей ровным счетом ничего создать, есть проявление именно этого свойства, заложенного еще прадедушками и прапрадедушками нынешней России. Столько лжи, вымогательства, подлогов, намеренного введения в заблуждение, подкупа, тайных и явных картелей и сговоров, отказов платить по счетам, сколько пренебрежения к людям, какая поистине дьявольская изощренность схем их одурачивания. Колоссальные количества всего этого! Бешеная активность! Одних рейсов трансатлантических счет идет на тысячи. Десять лет они не зная ни сна, ни покоя "работают с деньгами".

И каков итог?

Дорога? Автомобиль? Национальные бренды? Новый общепит? Дома? Места отдыха? Новые технологии? Экспорт придуманного здесь и освоенного производством? Экспорт придуманного там и освоенного здесь?

Экспорт есть. Неадекватный слегка, но есть. Экспорт России со всеми нашими великими газпромами, гениальными олигархами и уникальными вооружениями примерно равен экспорту Малайзии и в полтора раза меньше экспорта Сингапура.

Спрашивается: есть ли что-нибудь массовое и новое, созданное за эти 10 лет, что располагалось бы ниже баллистической ракеты и выше киоска с пивом и сигаретами? За 10 лет? А? Алё, гараж?!

Полный ноль.

Но эта тишина может быть не обязательно пустотой. Она может и скрывать, прятать.

Глубоко не случаен тот факт, что в России, в тех случаях, когда есть очевидный рыночный успех, то его как бы нет. О нем стараются не упоминать, а если это невозможно, то не говорить громко. И вот, на неизвестно откуда (тихо) взявшихся "донинвестах" съезжаются в неизвестно как возникшие (тихо) "Елки-палки".

Потому что рыночный успех делает неизбежным вопрос о развитии, преемстве и гарантиях. Это возможно только если деньги – как вещь, физически – нечто, полученное в обмен на что-то, или в порядке внутрисемейных трансфертов – может храниться, лежать, не боясь пресловутой "экспроприации". Есть, думаю связь, между феноменом золотого обращения и выражением лиц на фотографиях, сделанных до 1917 года. Там – лица людей, боящихся Бога, и отвечающих за свои слова и поступки, являющихся по умолчанию собственниками своих жизней. После – уже к тридцатым и почти без изменений по сю пору – лица людей, как бы себе не принадлежащих, даже не понимающих что это такое. Будешь плохо себя вести – будут бить, будешь хорошо себя вести – откроется заслонка и вывалится еда.

Для нас все еще (как и для первобольшевиков) деньги – не есть гениальное изобретение, делающее возможным обмен и расширенный порядок. А ведь придание деньгам именно этого смысла, именно такая их интерпретация только и позволяет создавать и поддерживать технически и культурно сложные цивилизации, основанные на принципе разделения труда и добровольном сотрудничестве сознательных членов общества.

Для нас, похоже, деньги есть лишь удобный инструмент манипуляции, власти. Рыночный успех, говорите? Что ж теперь? Расширять производство? Доход? Холить качество? Лелеять эффективность?

Нет, это все еще какой-то не наш контекст.

Чужой.

В книжках, оно может и так. По бизнесу.

А в жизни нет.

Деньги-власть-деньги – эта формула, являясь специфически большевистской, бандитской, возникнув в недрах нарождавшейся русской рыночной цивилизации, погубила ее и затем лишь незначительно видоизменялась, определяя жизнь и современной России.

Вот какие мысли пришли мне в голову при чтении этой статьи.

Гр.С., 7.04.2000

Вернуться наверх

Реферат статьи: Фельштинский Ю.Г. Как добывались деньги для революции. Вопросы истории, 1998, №9, сс. 34-51, библиография с. 51.

1. Зачем Ленину раскол?

2. Бандитизм и большевизм

3. Осложнения 1907-1908 гг.

4. Новая схема

5. Отступление о Савве Морозове

6. Отступление о Шмидте

7. Трудный 1908 год

8. Внешняя политика до прихода к власти

 

 

 

 

 

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

 

1. Зачем Ленину раскол?

Одним из отличительных качеств Ленина-политика была жажда раскола, а организация раскола внутри Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) являлось основой его тактики.

Классический пример – спровоцированный Лениным раскол РСДРП на II съезде (июль-август 1903 г.). Его результатом стало появление двух партий, ставших позже известными как "большевики" (во главе с Лениным) и "меньшевики" (во главе с Мартовым).

С этого же года началась борьба Ленина за контроль над ЦК и газетой "Искра". Эта борьба определяла, в частности, стиль полемики с товарищами по партии: брань, навешивание ярлыков и публичные оскорбления ждали тех, кто отказывался беспрекословно подчиняться Ленину.

Отвечая на вопрос о природе этой агрессии по отношению к союзникам, Ленин сравнил ситуацию с наличием врага в военном лагере во время войны с врагом. "Прежде, чем идти на фронт, на борьбу с врагом, нужно, чтобы в самом лагере было чисто, чтобы не было врагов" – эти слова Ленина, сказанные в 1905 г., привел А.В.Луначарский в своем докладе, прочитанном на торжественном заседании, посвященном 5-летию смерти Ленина, 25 января 1929 г. [Луначарский А.В., Сияющий дорогой гений, Диалог, 1995, №3, стр.66].

Зачем же Ленин устраивал расколы? Почему и когда он к ним прибегал? Как соотносились борьба за чистоту марксизма и борьба за обладание партийной кассой?

Но вначале – краткий очерк методов пополнения этой самой партийной кассы.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

2. Бандитизм и большевизм

Осознавая себя организацией "нового типа" и исповедуя моральный релятивизм, российские радикалы не пренебрегали никакими источниками финансирования своей деятельности. Для социал-демократов основными источниками служили:

= добровольные пожертвования;
= принудительные "пожертвования" (то, что позже получило называние "рэкет");
= разбойные нападения и грабежи.

Криминальный характер деятельности большевиков получил организационное оформление после создания их фракцией по инициативе Ленина так называемого Большевистского центра, вопреки решению V съезда РСДРП в 1907 г.

Еще ранее, в 1906 г., между большевиками и меньшевиками на IV, Стокгольмском съезде, произошел спор о допустимости ограблений. Большевики считали ограбления (по терминологии тех лет, "экспроприации") формой антиправительственных "партизанских боевых выступлений" и признавали допустимыми использовать их в качестве метода пополнения партийной кассы. Меньшевики указывали на моральный аспект, хотя и своеобразный: опасное влияние ограблений на мораль партийцев. Стокгольмский съезд поддержал меньшевиков, приняв резолюцию о запрете ограблений ("экспроприаций"), а Лондонский съезд подтвердил это решение, особо указав на необходимость роспуска бандитских формирований ("боевых дружин").

Однако большевики в нарушение резолюции съезда распустили не все банды, продолжая грабежи. Вот эту-то "деятельность" и координировал Большевистский центр, специально созданный конспиративный орган, которым руководили Ленин, Л.Б.Красин и А.А.Богданов.

Из банд особенно активными были две: уральская и закавказская.

Уральскую банду возглавляли три брата Кадомцевы – Эразм, Иван и Михаил. Их целью было создание подчиненной им массовой разбойничьей организации на Урале ("подпольной рабочей милиции"), а также подготовка и осуществление в этом регионе антигосударственного мятежа. Средства, полученные от преступной деятельности, они по большей части оставляли себе (на осуществление вышеупомянутой деятельности), передавая в Большевистский центр лишь небольшую часть (хотя и составлявшую весьма значительные суммы). Всего за два года (1906-1907) количество разбойных нападений на Урале, совершенных большевистскими бандами, оценивается в "десятки". Отмечается, что основную массу составляли ограбления казенных винных лавок. В 1906 г. большевиками было совершено и крупное ограбление (под Уфой был ограблен почтовый поезд), добыча составила 200 тыс. руб., из которых через И.А.Саммера, уполномоченного по Уралу и "агента ЦК партии" Ленину было передано 60 тыс. рублей.

Закавказские бандиты создали группу во главе с С.Т.Петросяном-Камо (Ленин называл его "кавказским разбойником"). В отличие от уральцев, все награбленное передавалось в Большевистский центр. Планы деятельности кавказских банд разрабатывались (Красин) и утверждались (Ленин) в Большевистском центре, после чего передавались Камо, отвечавшему за их реализацию. Всего эта группа совершила ограблений и разбойных нападений "на общую сумму" 325-350 тыс. руб., причем 250 тыс. дало ограбление на Эриванской площади в Тбилиси 25 июня 1907 г. Все 250 тыс. были доставлены лично Камо в штаб-квартиру Большевистского центра, в Куоккала (Финляндия).

Большевиков подвел неудачный покупюрный состав награбленной денежной массы. Из 250 тыс. только 150 тыс. были в мелких купюрах. Именно они немедленно поступили в распоряжение "финансового отдела" Большевистского центра (составленного из той же тройки, что и руководившая этим центром "коллегия трех" – Ленин, Красин, Богданов). Остальные 100 тыс. были в купюрах по 500 рублей. Их номера были известны полиции и переданы правительством во все банки.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

 

3. Осложнения 1907-1908 гг.

Большевики, пользуясь неограниченной (внутренней и внешней) конвертируемостью рубля, вывезли эти деньги за границу. Они явились в банки, чтобы произвести обмен рублей на местные банкноты или золото. Отличаясь организованностью, они решили произвести размен, одновременно подойдя к кассирам банков Женевы, Парижа, Стокгольма, Мюнхена и других городов. Так же одновременно их эмиссары были арестованы.

В числе арестованных были и известные социал-демократы, например, будущий советский министр (нарком – от "народный комиссар") иностранных дел Максим Литвинов, у которого при аресте оказалось 12 тифлисских банкнот; будущий нарком здравоохранения Семашко и др. Литвинов, арестованный в Париже, был официальным делегатом и, более того, секретарем русской делегации на Международном социалистическом конгрессе (Штутгарт, август 1907 года). После революции выяснилось, что всех выдал большевик Я.А.Житомирский (Отцов), с 1903-1904 гг. доверенный человек Ленина по делам большевистских групп вне России, бывший одновременно осведомителем парижской Охраны.

Всего было захвачено 25 тыс. рублей (50 билетов номиналом 500 руб.). Остальные 75 тыс. сожгли в 1909 г., после неудачных попыток разменять их в Америке (Богданов). Только Красину удалось реализовать часть добычи (он переправил номера), хотя контроль за русскими 500-рублевыми билетами был установлен уже во всех банках мира. На эти деньги отколовшаяся от Ленина группа "Вперед" выпускала в 1910-1911 гг. свои сборники.

Неудачей закончились также попытки наладить в 1906-1907 гг. производство и сбыт фальшивых денег (Красин закупил в Германии бумагу с водяными знаками для печатания трехрублевок, но партии бумаги были конфискованы после арестов в Берлине). Ленин негодовал, но не по факту мошенничества, а что не вышло. Он писал тогда, что Красин "мастер посулы давать и очки втирать".

Позже Ленин обвинил Красина в присвоении 140 тыс. из переданных в мелких купюрах 150-ти. Ленин не стал терпеть дисциплины "финансового комитета" Большевистского центра, а борьбу за кассу легко перевел в плоскость непримиримых политических разногласий.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

 

4. Новая схема

Что же произошло в первой половине 1908 года? Почему осторожный Ленин столь безоглядно рвал с Богдановым? Почему он торопился?

Потому, что он получил известие об удаче новой схемы привлечения средств, знал, что деньги будут, причем большие. В этих условиях, затевая ссору, Ленин освобождался от необходимости делиться с бывшими товарищами по "финансовой группе" Большевистского центра.

Речь идет о деньгах мебельного фабриканта, Н.П. Шмидта (Шмита), племянника Саввы Морозова.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

 

5. Отступление о Савве Морозове

История по вовлечению Саввы Морозова в помощь большевикам есть частный эпизод в общей работе большевиков со спонсорами. В своей книге "Малознакомый Ленин" В. Валентинов пишет, что Горький, на которого обычно указывают как на источник поступлений, в действительности действовал как посредник между Саввой Морозовым и Шмитом с одной стороны, и Лениным, с другой. Начало этих отношений относится к 1905 году, когда Ленин, приехавший по подложному паспорту из Женевы в Петербург, заседал в редакции газеты "Новая жизнь", которую издавал Горький и М.Ф. Андреева.

Ю. Фильштинский приводит фрагменты интервью, взятого им в 1990 г. у внучатой племянницы С. Морозова. По ее словам, С.Морозов, имевший роман с М.Ф.Андреевой, застраховал свою жизнь на 100 тыс. рублей. Не желая компрометировать даму, он оформил полис с Горького. Тогда же в Каннах, куда приехал Морозов (1905), оказался Красин. По словам внучатой племянницы, в семье считали, что Морозов был убит, чему имелись многочисленные косвенные доказательства. В день самоубийства в доме был Красин, пуля не соответствовала револьверу, который валялся рядом с телом, имелись признаки смерти в другом месте с последующим перемещением тела.

Полиция Канн взялась было за расследование, но мать Саввы Морозова воспрепятствовала расследованию, желая оградить покой семьи. Его похоронили на Рогожском кладбище в Москве, причем, так, как не хоронят самоубийц.

Сразу после гибели Морозова Горький предъявил полис на 100 тыс. Опять-таки, мать Морозова настояла на выплате (правление страховой компании колебалось). Острословы сочинили поговорку: "Долг платежом. Красин" (приводится в книге "Легендарная Ордынка", СПб, 1995).

Через 3 года, в 1908 г. Плеханов в журнале "Былое" напишет: "Пора спросить Алексея Пешкова, куда он дел 100 тыс., цену жизни Саввы Морозова".

Ключевой фигурой в этой драме оказалась М.Ф.Юрковская (сценический псевдоним Андреева). В марксизм ее вовлек студент Дм. Лукьянов – репетитор ее сына. Видимо, одним из партийных заданий был роман с Морозовым. В 1903 г. М.Ф.Андреева познакомила Морозова с Красиным. Задание было выполнено, морозовские деньги через М.Ф.Андрееву пошли не только на Московский художественный театр, но и на "Искру", побеги заключенных, литературу, теплую одежду для ссыльных. Морозов прятал у себя Красина и Баумана.

После успеха "раскрутки" Морозова Ленин стал уважительно звать Андрееву "Товарищ Феномен".

В начале 1905 года в ответ на просьбу управлять фабриками единолично, Морозов был лишен доступа к семейным деньгам и отстранен от управления мануфактурой. По настоянию врачей, подозревавших умственное расстройство (упоминавшийся страховой полис на 100 тыс. был выписан "на предъявителя"), Морозов с женой и личным врачом едет в Канны, где вечером 13 (26) мая его находят с пулей в сердце в отеле "Роял".

"Финансовая группа" Большевистского центра получила 60 тыс. рублей из того, 100-тысячного полиса. Родственники пытались оспорить права Андреевой, но неудачно. "Ведал всеми операциями – Красин", – писала Андреева Буренину, входившему, как и Красин, в террористическую банду (боевую техническую группу при ЦК).

На эти деньги Красин изготовлял также взрывные устройства. Одно из них сработало во время ограбления эсэрами в Фонарном переулке, в Петербурге. Было взято 400 тыс., причем за бомбу большевикам было вручена значительная часть награбленного (в уплату за предоставление бомб, красинские бомбы использовались также при покушении на П.А.Столыпина, в 1906 г. (на Аптекарском о-ве).

Смерть Морозова была лишь ступенью к более выгодной "сделке", объясняющей внезапную резкость Ленина по отношению к Богданову. Этой "сделкой" было мошенническое овладение наследством Николая Павловича Шмидта, 23-летнего фабриканта, владельца лучшей русской мебельной фабрики.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

6. Отступление о Шмидте

Николай Павлович Шмидт был внуком Викулы Елисеевича Морозова [о династии Морозовых подробнее см., например, М.А.Барышников. Деловой мир России. Историко-биографический справочник. СПб., 1998, стр. 247 – Гр.С.]. С Горьким его познакомил С.Т.Морозов. Шмидт помогал большевикам (деньги на газету "Новая жизнь", на оружие). Полиция называла его фабрику "чертовым гнездом". В преддверии декабрьского восстания 1905 г. в Москве он на свои деньги из рабочих своей фабрики сформировал и вооружил банду. Фабрика была разрушена в ходе боев на Пресне, инициированных бандой Шмидта. Тогда же, в декабре 1905 г. он был арестован.

Год Шмидт содержался в одиночной камере Бутырской тюрьмы. Будучи наивным молодым человеком, он стал легкой добычей жандармского офицера Московского охранного отделения, пишет в своей книге Валентинов. Шмидт, которому были предоставлены необычные для тюрьмы условия ("обстановка более походила на отдельный кабинет ресторана", "беседы велись якобы тайно, без протокола") в конце концов назвал имена, в том числе С.Т.Морозова, рассказал и о системе субсидирования революционеров. А.Рыков в своей книге, вышедшей в 1918 г. пишет, что Шмидту, с которым он сидел в Бутырке в одно время, 8 (21) февраля 1907 ему было предложено освобождение на поруки. Через пять дней после этого он был найден в камере, по одной версии, тюремной больницы, по другой – "одной из башен Бутырской тюрьмы".

Незадолго до своей гибели Шмидт составил завещание. Как пишет Н.К. Крупская, он перед смертью успел передать на волю, что завещает свое имущество большевикам.

Смерть Шмидта открыла большевикам дорогу к огромным деньгам, но дорога эта оказалась не простой. У Шмидта оставались наследники – совершеннолетняя сестра и несовершеннолетние брат и сестра. Для получения наследства необходимо было добиться отказа от наследства всех троих. Ленин поручил это дело большевикам В.К.Таратуте и Н.А.Андриканису.

Таратута к 1905 году стал секретарем московской организации большевиков, заведующим издательством и партийной кассой. Видимо, план относительно Шмидта, вынашивался большевиками раньше его смерти (или устранения), так как Таратута начал ухаживать за младшей, несовершеннолетней сестрой Шмидта, Елизаветой, еще в 1906 г. Тогда же про него начали ходить слухи, что он – агент Охранного отделения (так считала, например, не только склочница Р.С.Землячка, но и Саммер, и Богданов). Таратута агентом не был (им был, как упоминалось выше, Житомирский, человек Ленина).

После гибели Шмидта, весной 1907 г. по предложению Ленина, на съезде партии в Лондоне Таратуту избирают членом Большевистского центра и кандидатом в общепартийный ЦК. Репутация агента привела к сопротивлению депутатов, сломленному Лениным. Летом состоялось знакомство Ленина с Елизаветой Шмидт. Тогда же Ленин в частной беседе в ответ на оценку его собеседником Таратуты как "прожженного негодяя", выдвигает аргумент о безусловной полезности Таратуты именно в этом качестве. "Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится", – заявил Ленин.

Интересно, что имел в виду Ленин, говоря "ни перед чем"? "Вот вы, скажите прямо, могли бы пойти за деньги на содержание к богатой купчихе? Нет? И я не пошел бы, не смог бы себя пересилить. А Виктор пошел... Это человек незаменимый."

Ленин не отметил решающую роль Таратуты в отказе 15-летнего брата зарезанного Шмидта от наследства в пользу сестер, хотя был свидетелем его "работы" и в решительный момент даже будто бы дернул Таратуту за рукав. Метод был по-большевистски прост. Весной 1907 г. в Выборге состоялась встреча мальчика и его адвоката с представителями большевиков в составе: Ленин, Красин и Таратута. Беседа была очень краткой и закончилась после того, как Таратута прибег к угрозе убийством ("кто будет задерживать деньги, того мы устраним"). (Об этом простодушно рассказал С.П.Шестернин, партиец из Иваново-Вознесенска, вывозивший потом деньги за границу – Шестернин С.П., Реализация наследства после Н.П.Шмидта и мои встречи с Лениным. "Старый большевик", 1933, т 5(8), с.153).

На старшей сестре Шмидта, Екатерине, женился второй из назначенных Лениным для проведения операции большевиков – молодой присяжный поверенный Андриканис. Однако, приехав с женой в Париж, он утратил желание сдавать собственные деньги в партийную кассу. Таратута, в соответствии со своей специализацией, пригрозил убить обеих сестер (с младшей, напомним, у него был роман) и непослушного Андриканиса. В ответ тот воззвал к партийному суду.

А что же младшая, Елизавета? Она не извлекла урока из судьбы старшего брата и быстро составила завещание, по которому в случае ее смерти все (а именно, ее доля наследства убитого старшего брата и младшего, отказавшегося от своей доли под угрозой лишения жизни) отходило большевикам. Поскольку ей не было 21 года, она не могла распоряжаться своей частью наследства до замужества. Был устроен ее фиктивный брак (с А.М.Игнатьевым, ответственным организатором банды убийц – т.н. Боевой группы при ЦК и одним из подручных Красина). С разрешения мужа Елизавета Шмидт в конце 1907 г. начинает подписывать бумаги, необходимые для обращения ее доли наследства в деньги. Фактическим мужем (по решению партии) Елизаветы для надежности оставался Таратута.

С деньгами Екатерины все вышло далеко не так гладко.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

7. Трудный 1908 год

Итак, деньги старшей сестры Шмидта – Екатерины, находятся в Париже в надежных (но как выяснилось, не вполне в своих, большевичьих) руках Андриканиса, еще недавно московского присяжного поверенного, ныне – мужа одной из богатейших женщин России.

После получения угрозы убить сестер и его самого, поступившей от Таратуты, Андриканис, хорошо зная товарища по партии, понял, что угроза не шуточная. Андриканис прибег к защите т.н. Межпартийного суда. Такой суд состоялся (под председательством одного из лидеров партии социалистов-революционеров, М.А.Натансона).

Решением межпартийного суда [последовательные либертарианцы не увидят в феномене негосударственной судебной инстанции ничего странного или неправильного – Гр.С.], Андриканису предписывалось внести в кассу большевиков значительную долю (по одним данным половину, по другим – треть) наследства. Таратута, недовольный решением суда, продолжал угрожать, и Андриканис прибег к защите объединенного (т.е. общепартийного, совместного большевиков с меньшевиками) ЦК. Жалоба была такая: деньги-то принадлежат всей партии, а Большевистский центр в лице Таратуты требует их исключительно себе.

За Таратуту вступились большевики, Ленин, Зиновьев и Каменев. Мол, раз это мы, большевики, все разработали и осуществили (в смысле, Таратута под нашим руководством), деньги – наши!

Подробно о деле Андриканиса и дальнейших событиях 1908 г. можно узнать из материалов полемики, развернувшейся в 1911 г. между меньшевиком Мартовым и большевиком Каменевым. Первый написал брошюру (Мартов Ю., "Спасители или упразднители?", Париж, 1911), второй ответил книгой (Каменев Ю. "Две партии", Париж, 1911, переиздана в 1924 г. с сокращениями). Мартов обвинил большевиков в "экспроприации партийных денег", так как Большевистский центр нацелился на деньги, принадлежавшие всей партии. Каменев пишет, что ввиду целого ряда условий, "о которых немыслимо говорить в печати", Андриканис не мог отрицать прав Большевистского центра полностью. Но он заявил, что большевикам принадлежит лишь "ничтожная часть" этих денег, от ее уплаты он, Андриканис, не отказывается, но ничего не может сказать ни о сроках, ни о сумме. Большевистский центр опять прибег к третейскому суду, по требованию Андриканиса в числе судей не было социал-демократов (даже бывших), но ввиду конспиративного характера дела, там не было и никого "правее беспартийных левых". Какую-то, весьма незначительную сумму приговорено было отдать, и это был максимум, который могли извлечь большевики (по оценке Каменева). Андриканис тем временем взял, да ... вышел из социал-демократической партии.

Тем временем, наследство младшей, Елизаветы, было реализовано, документы оформлены и большевик-боевик Шестернин привез деньги в Париж. Финансовый кризис кончился, Ленин получил примерно 190 тыс. руб. золотом. Андриканиса оставили в покое, взяв слово, что он не будет рассказывать всем, что деньги – общепартийные.

Ленин получает деньги летом и немедленно затевает ссору с Богдановым и Красиным. Для окончательной победы нужно созвать конференцию или пленум ЦК. В июле 1908 г., через несколько дней после возвращения в Женеву, Ленин пишет Воровскому: "В августе рассчитываем на вас как на участника... Просим писать для нашей газеты. Мы можем платить теперь за статьи и будет платить весьма аккуратно.

Пленум состоялся 24-26 августа 1908 г. До пленума, в составе Большевистского центра произошли изменения, в результате Ленин сделался единственным распорядителем кассы, ошельмовав Богданова и Красина. Коллегия трех (Красин, Ленин, Богданов) была распущена, "финансовая группа" (они же) – тоже. Можно предполагать, что значительная часть антибогдановского пафоса книги Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" объясняется именно этой историей.

Вернуться на оглавление реферата

Вернуться наверх

8. Внешняя политика до прихода к власти

История с германскими деньгами впервые стала широко известной в начале 1921 года, когда немецкий социал-демократ и политический деятель Э.Бернштейн, занимавший в одно время пост министра финансов посткайзеровской Германии, опубликовал в газете Vorwaerts ("Вперед") статью, в которой писал: "Я узнал об этом [о получении Лениным и его товарищами огромных сумм от кайзеровской Германии] в конце декабря 1917 года". В этой статье Бернштейн не назвал имена тех высокопоставленных лиц, от которых он узнал о даче денег Ленину, но позже, в том же январе 1921 г., в частном разговоре, о котором известно из переписки Николаевского и Бурцева, хранящегося в фонде Николаевского в Архиве Института Гувера, он сказал, что среди них был председатель комиссии рейхстага по внешней политике Шюкинг. Сумма, названная, составляла 60 млн. марок.

Немецкие коммунисты после выхода статьи потребовали опровержения МИД'а. Опровержения не последовало, а последовала вторая статья Бернштейна, "Немецкие миллионы Ленина", где заявил о своем желании передать это дело на рассмотрение международному следственному комитету, составленному исключительно из социалистов. Отмечая далее, что "создание такого комитета дело чрезвычайно трудное и может занять несколько месяцев", этот светоч марксистской мысли пообещал сделать депутатский запрос в подкомитет рейхстага, сразу после открытия его новой сессии.

Бернштейн затронул тематику, обсуждать которую никто не хотел – ни коммунисты, ни правительство, ни социал-демократы. Вопросы остались без ответов.

Через много лет, в сборниках документов, изданных З.Земаном и В.Хальвегом (последний есть и по-русски, см. Хальвег В. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году, М., 1995) были обнародованы факты, неприятные не только для русских социал-демократов. С немецким правительством сотрудничали и швейцарский социал-демократ Карл Моор (партийная кличка -- в честь шиллеровского героя), и румынско-болгарский социал-демократ Х.Раковский. В России это были и эсэры – Цивин (Вейс) и Рубакин.

Известно, что революционеры сотрудничали с представителями главных внешнеполитических противников России. На японские деньги и с одобрения японского Генштаба в Париже проводились конференции революционных и оппозиционных партий России, – в сентябре-октябре 1904 г. в Париже и в 1905 г. в Женеве. В мае 1904 Ленин и Бонч-Бруевич на японские деньги открывают первое крупное издательство, полностью сконцентрированное на издании социалистической литературы. Это издательство поставляло в Японию книги и брошюры пораженческой социал-демократической и эсэровской литературы для русских военнопленных. Летом того же года об этом стало известно членам ЦК РСДРП. Бонч-Бруевичу было "категорически предписано" прекратить высылку партийной литературы японскому правительству, как "компрометирующее партию" дело. Интересна реакция Ленина на фактический обман Бонч-Бруевичем ЦК – в ответ на прямой вопрос о том, контактировал ли он с японцами от имени партийного, Бонч-Бруевич (у которого контакты были, и который их не прервал, несмотря на решение ЦК) выразил негодование. В своих воспоминаниях Бонч-Бруевич пишет: "Я тотчас рассказал обо всем Владимиру Ильичу, и он от души смеялся над меньшевистскими дурачками" (Бонч-Бруевич, В.Д. Избр. соч., т. 2, М., 1961, с. 329).

Общую сумму средств, потраченных Японцами на русскую революцию, оценить трудно. В середине марта 1905 г. военное ведомство Японии приняло решение ассигновать на нужды вооруженного восстания в России 1 млн. иен (по современному курсу примерно 5 млрд. иен или 40-50 млн. долл.). В конце марта – начале апреля в эмиграции началась закупка оружия. Основные деньги получили эсеры. Для перевозки были закуплены две паровые яхты и пароход. Правда к абсолютно успешным операциям в тот период можно отнести лишь доставку оружия на Кавказ (8,5 тыс. винтовок на пароходе "Сириус").

В последующем революционеры сотрудничали с генеральным штабом и министерством иностранных дел Австро-Венгрии (с 1909 г.). Ключевой фигурой был сотрудник Ленина, Я.С.Ганецкий, организовавший с разрешения австрийского правительства переезд Ленина в Галицию (Краков). От польской социал-демократии партнером Ганецкого в контактах с властями выступал Ю.Пилсудский (кстати, бывший соучастником Александра Ульянова в деле о покушении на Александра III в 1887 г). Именно по вопросу о допустимости сотрудничества социал-демократов с генштабами империалистических государств и произошел раскол в польской социал-демократии. Ганецкий выступал за, против были – Р.Люксембург, Тышко, Варский, Дзержинский. Тогда же, видимо по подозрению в сотрудничестве с австрийской разведкой, из польской социал-демократической партии по инициативе Р.Люксембург был исключен Карл Радек.

Совершенно в двусмысленной ситуации оказывались австрийские социал-демократы. С одной стороны, они не могли подобно своим коллегам пользоваться покровительством спецслужб, да и правительства своей страны. С другой стороны, они не могли выступить с разоблачениями социалистов, предать огласке известные им факты. Наконец, они, как требовал пролетарский интернационализм, должны были оказывать содействие своим коллегам, в том числе и в их отношениях с властями своей страны.

Лидер австрийских социал-демократов, О.Бауер, в 1925 г. рассказывал Ф.Дану о своем разговоре на эту тему с Пилсудским. Бауэр сказал будущему победителю Красной Армии и строителю польской государственности, что он, Бауэр, понимает желание польских социалистов поддерживать контакты с генштабом Австро-Венгрии, понимает он также и их желание дружить с австрийскими социалистами. "Но я не понимаю, как вы не видите, что поддерживать сношения одновременно и с австрийскими социалистами, и с австрийским генштабом невозможно"

Юридических доказательств сотрудничества большевиков с германским правительством крайне мало. И все-таки они есть. 24 июля 1917 г. Парвусу в Берн были посланы две телеграммы. Одна за подписью "Куба" (псевдоним Генецкого). Другая – от имени Заграничной делегации большевиков. Обе ушли по каналам германского МИД, шифром. Так как они шли через Берлин, остались их копии, найденные в 1961.

Этими телеграммами доказывалось, что Заграничная делегация большевиков связана с Ганецким и Парвусом с одной стороны, и с германским правительством – с другой.

Один из лидеров швейцарской социал-демократии, Карл Моор, бывший, как и Парвус, агентом германского правительства, конкурировал с каналом Ганецкого-Парвуса, предлагая профинансировать и организовать проезд большевиков в Россию. Большевики не приняли его предложений, реализуя другой вариант операции. Моор был одной из ключевых фигур швейцарского периода большевистской дореволюционной эпопеи. После революции он жил в России, где и умер в 1932 г.

 

Вернуться наверх
Вернуться на главную страницу