Григорий Гвоздин

Апельсины

рассказ

Самолет сел в метель. Потом ждали, пока бульдозер расчистит выезд из аэропорта на шоссе, ведущее в город, так что до гостиницы добрались поздним вечером.

- Где можно поесть? - спросил я у дежурной, исследовавшей мой паспорт.

- Ресторан закрылся, через час откроется ночной бар. Там, правда, кроме печенья ничего нету.

Ночной бар оказался буфетом, в котором выключили свет, зажли две настольные лампы и включили магнитофон. Никого не было. “Барменшу” пришлось извлекать из комнаты дежурной по этажу. Они обе пребывали там в полном женском кайфе: смотрели телевизор, болтали, грызли семечки и курили. Увидев меня, они переглянулись. Буфетчица состроила на лице нечто такое, чтоб я навсегда что-то понял. Я понял, но мы прошли в бар.

– А есть ли что поесть?

– Берите апельсины, мужчина.

– А что еще есть?

– Да больше ничего, печенье было, но кончилось уже.

Утро. Завтрак. Апельсиновый салат. Я понял, что командировка предстоит удивительная.

Приемная генерального. Секретарша генерального по телефону - “Апельсинов не возьмешь? Сколько-сколько, ну пару вагонов... А твоя не возьмет? Ну, узнаешь – позвони”.

Открылась дверь, вышел генеральный. Кивнул мне, отдал секретарше бумаги, забрал другие. Уходя к себе, обернулся в дверях: “Люба, ты хоть кофе человеку предложи”. Люба включила кофеварку, развернулась на вращающемся кресле к шкафчику. “А вот, полакомиться не хотите?” На блюдечке - апельсин.

День прошел в работе и ожиданиях. Туда. Сюда. Бухгалтерия. Шесть женщин, духота, теснота, кипы папок с лохматыми краями листов. Цветы. Кондиционированный воздух отдела международных расчетов. Вверх, вниз. Мне нужна была удача и пришлось немножко шаманить.

К обеду все было собрано, и даже подсчитано, и даже удалось подключить нотбук к хьюлет-паккардовскому принтеру, пустив в дело захваченную из дома тоненькую отвертку. Спасибо тебе, друг мой, за уроки по организации дела и себя, напутствия и методические разъяснения. Ты понимаешь, что я говорю о тебе, обратился я мысленно к своему другу, худощавому, математическому и четкому, как компьютерная графика первых лет перестройки.

Конкурент в коридоре показывал пожилому ханту график, распечатанный на цветном портативном принтере. Хант вежливо крутил головой. Мои документы были без графиков, таблицы и примечания напечатаны сиротским шрифтом лебедевского микромира, но в нужной графе стояла верная цифра, а у моего конкурента там был ноль, и я знал об этом еще в Москве.

Падал сибирский вечер, набирала силу метель, все больше людей прибывало в здание правления. Наступал час совещаний и шантажа. До капитализма было как до Луны – они продолжали какую-то тоскливую дележку, используя силу голоса вместо цен и технологические угрозы вместо рекламы. Я вспомнил Стругацких, читанных в детстве в метро. У них там на Марсе тоже что-то делили, не то насосы, не то кабели. На Марсе. Бог ты мой.

Занес бумаги в приемную, позвонил в Москву. Глазами показал на дверь. “У себя?” Люба замотала головой, не отрывая трубки от уха, и царственным жестом показала вовне. Не у себя, мол.

Вышел в коридор. В курилке под лестницей висела картина. На картине полузатопленные лодки грустно и доверчиво приникли к деревянному, лохматому от страрости причалу. Крутой берег еще можно было узнать, но на нем вместо обшарпанных панельных домов – избы, деревья, гуси. Подпись и дата. “Наш город. 1967”.

Плотненький генеральный пронесся мимо как мяч, пущенный английским защитником. Я пристроился рядом.

– Когда поговорим?

– Бумаги я получил, - ответил он, - о чем там?

– О том, кем вы будете следующие десять лет.

– Давай в семь. У нас сейчас межрайонное совещание...

– В семь. ОК.

Я поговорил с генеральным, и даже с его замом, что бывает важней, но в этом случае, оказалось, что нет, и даже с главным инженером, чего нельзя было избежать, и даже подписал у них документы разной степени нужности, и даже – невероятная удача, успел поставить номера и печати.

В приемной генерального горела настольная лампа. Люба уже ушла, худенькая пожилая секретарша, заступавшая в шесть, предложила “апельсинов”. Спускаясь по лестнице, я думал о тонкой разнице между “согласовать” и “решить вопрос”.

Шофер с аппетитом чистил апельсин.

Ужин в ресторане гостиницы. Не обнаружил ножа. Поозирался – никого. Пошел за ножом на кухню.

В коридорчике между рестораном и кухней столик “дежурного по залу”, о чем грозно оповещала висящая тут же табличка.

Услышал как сидящая за этим столиком строгая полная женщина в деловом костюме и белом халате, наброшенном на плечи, говорит по телефону: “Нет, я тут ни при чем. Но состав держать на путях я не позволю. Да куда хотите, туда и реализуйте. Любе в приемную позвоните. Позвонили уже? Ну и что? Пару вагонов? Ну вот, Люба никогда меня не подводила, не то, что некоторые”.

С этими словами она прикрыла трубку ладонью и посмотрела на меня: “Вам чего ищете?” Я посмотрел на значок, приколотый к лацкану халата. “Зав.производством по залу”.

На следующий день самолет задержался на шесть часов “по метеоусловиям Домодедова”. Водитель радостно захохотал, закрутил головой.

– Ну, счастливо вам добраться. Приезжайте еще. А я поехал, мне еще к жене на работу надо заскочить, апельсины забрать...

Я обошел киоски, подивился одинаковости набора, купил местных газет и уселся между мордоворотом в дохе и валенках и приличным молодым человеком в черном кашемировом пальто и в заграничной шапке с наушниками.

При знакомстве оказалось, что мордоворот окончил наш факультет, ездил туда же, куда и я, но в качестве представителя американской компании, производящей оборудование (“Ты представляешь, этот змей оказывается всех расселил в разные домики, телефоны не работают, машины не дал, говорит – все равно дорогу замело, привез в правление утром порознь, а утром мы как идиоты оказались в одном коридоре – и мои козлы техасские, и японцы, и немцы. Он вышел, смеется: а я думал, вы друг другу будете место уступать. Но куда там - получился же не тендер, а какая-то кровавая рубка. Ты бы видел как все ломанулись в переговорную, чтоб ничего не упустить. Как очами друг на друга сверкали. Неловко было. Ведь все были вынуждены цены при конкурентах называть! Плохая деловая организация еще в России! Никакой бизнес-кульуры!” )

Обладатель же пальто и импортной шапки предложил сыграть в очко и все время вытирал нос рукой, на которой синела неразборчивая наколка.

В самолете я заснул. Проснулся, когда стюардессы повезли тележки с товарами. Я удивился, что в составе предлагаемых шампуней, баночного пива и прочих турецких портмоне не было апельсинов. “Так мы их еще в обед предлагали”- удивилась стюардесса, – вы спали, могу принести”.

Дома жена спросила:

– Ну как там, в Сибири?

– Холодно.

– Там, наверное, витаминов не хватает. Почистить апельсинчик?

1993

Вернуться наверх
Вернуться на страницу Григория Гвоздина
Вернуться на главную страницу